– Нехорошо получается, – отечески укорил двадцативосьмилетний выпускник Сарайской семинарии шестидесятидвухлетнего бывшего парторга и профорга. – Прихожан в церковь на исповедь и причастие не заманишь, отвадили вы их. Они и раньше-то не очень, а теперь совсем. Я от епархии взыскание скоро получу. И суетным ведь делом занимаетесь. Богу и без вас все известно, он всем без вас воздаст. Вы же судить не имеете права.

Дуганов, не утвердившись еще точно в своем отношении к Богу, ответил уклончиво:

– А я ни на что не претендую, делаю посильное дело. Светским порядком. И вообще, господин поп или как вас...

– Батюшка...

– Ладно. И вообще, батюшка, раньше как было? Был я парторг, например. Прихожу, например, к Стасову. С целью беседы. А он меня на порог не пускает и говорит: я, говорит, беспартийный, и ты со мной мероприятия проводить не имеешь права! Иди, говорит, точи мозги своим коммунистам! Это я к тому, что, будучи, если честно, не вполне верующим, не обязан, батюшка, принимать к сведению ваши указания.

– А это не указание, сын мой... то есть товарищ... то есть... Это не указание, а просто... Я к чему, собственно. Вы душами людей озабочены?

– Конечно.

– Вы ведь не думаете, что вера людям вредит?

– Ни в коем случае!

– Так вот. Пришел к вам человек, рассказал вам что-нибудь, вы послушали, записали. А потом дайте совет: идите, дескать, к батюшке и излейте грехи ваши из души вашей, и он их вам отпустит. Людей это утешит, понимаете? У вас-то нет права грехи отпускать, а у меня есть.

– Ну, в этом я... – Дуганов умолк. Он хотел высказать свое сомнение о праве одного человека отпускать грехи другому, даже если отпускающий грехи – священник, но остерегся. Да, сегодня он не вполне верующий, но вдруг завтра поверит? Лучше уж заранее не гневить Бога – и его служителя.

Договорившись таким образом о сотрудничестве, о. Геннадий удалился, а Дуганов задумался было, но долго не мог предаваться размышлениям – слишком был занят.

Он настолько был занят, что не успевал замечать изменений, происходящих с его двором и домом. Суриков, Мурзин и Куропатов построили-таки сарай – вдвое больше прежнего. Обновили и другие постройки. Лидия Куропатова обратила внимание, что у Дуганова по-холостяцки пусто – даже кур нет. И притащила трех лучших своих несушек с петухом, а потом захаживала, чтобы покормить их и собрать яйца. Андрей Ильич выделил из общих фондов оцинкованную жесть, а Лев Ильич прислал рабочих, Желтякова и Клюквина, и те в рекордные для самих себя сроки заменили старый шифер, крыша заблестела белым золотом. Забор также поставили новый, сад и огород благоустроили, рыли траншею, чтобы подвести водопровод.

– Да зачем мне это? – говорил Дуганов. – Не надо мне этого!

Но останавливать людей в рвении делать добро считал тоже неправильным.

А они все шли, рассказывали о своей жизни. Молодежь, правда, за редким исключением, не присоединилась к общему порыву, она в потомков и в их суд мало верит. А из совсем малых прибежал только Ленька Шаров заявить, что если кто на него думает, будто он у Квашиной окно разбил позавчера, то неправда, разбил не он, а Васька Куропатов.

С прошлым все становилось более или менее ясно. Но вот настоящее представлялось туманным. Люди посматривали друг на друга и на самих себя, словно выстораживая, кто чего не так сделал или не так сказал.

Андрей Ильич перестал ездить в Полынск с Любой Кублаковой, а потом попросил брата взять ее на винзавод учетчицей.

Мурзин тоже все реже захаживал к Клавдии-Анжеле и вскоре совсем перестал. На свободное место сунулся было Володька Стасов, но Клавдия-Анжела так его пугнула, что он обиделся навсегда. Ну, то есть на неделю как минимум.

Особый случай был у Наташи Кублаковой.

– Поздравляю! – сказала она Андрею Микишину. – Доигрались мы с тобой.

Андрей понял и растерялся. Наташа тоже была растеряна. Куда ей сейчас ребенок, ей в школе еще год учиться, потом в институт поступать. Раньше она знала бы, что делать: с утра пораньше едешь в Полынск с определенной суммой в кармане, там идешь к Динаре Афанасьевне, которую знают все девушки и Анисовки, и Ивановки, и Дубков, да и всего района вообще. Динара Афанасьевна тут же делает все, что нужно, день лежишь, отдыхаешь, к вечеру возвращаешься домой с инструкциями Динары Афанасьевны, как себя вести в случае неожиданного кровотечения, и никто ничего не знает, включая часто и родителей.