Богатую библиотеку имел в Риме и Марк Теренций Варрон, широко образованный ученый-энциклопедист. Луций Лициний Лукулл также прославился не только своим громадным состоянием и роскошными, вошедшими в поговорку пирами, но и ценным собранием книг, о котором он очень заботился.

И другие римские книжники были страстными собирателями, повсюду разыскивали ценные издания, старались поддерживать книги в хорошем состоянии, поручая заботу о них обученным, образованным рабам. Приглашая Аттика к себе в поместье в Антий, Цицерон предлагает: «Увидишь удивительный перечень моих книг, составленный Тираннионом; то, что осталось, ценнее, чем я предполагал». Приведение в порядок библиотеки, очевидно, еще не завершилось, так как Цицерон просит друга прислать ему двух или трех переписчиков, чтобы они помогли Тиранниону в его хлопотах о книгах. Он просит также, чтобы эти переписчики привезли с собой немного пергамена для изготовления титульных листов к книгам (Письма Марка Туллия Цицерона, CIX, 1). В другом письме он извещает Аттика, что получил от некоего Пета множество книг. «Судьба этого его дара зависит от твоей заботливости. Если любишь меня, постарайся, чтобы они были сохранены и доставлены мне. (…) Сбереги, пожалуйста, со всем старанием как греческие, так и латинские книги. Я буду считать, что это подарок от тебя» (Там же, XXVII, 12).

Собирание ценных книг было одной из благороднейших и прекраснейших страстей богатого римлянина, особенно если он умел этими книгами пользоваться, ведь и Сенека, и Лукиан презрительно отзывались о людях, охотно накапливавших большие библиотеки, не зная истинной ценности книг. А в это время бедный римский интеллектуал, живущий в доходном доме, в убогой комнате, мог купить себе лишь несколько книг:

Ювенал. Сатиры, III, 206–208.

Идеей об устройстве в Риме публичной библиотеки город был обязан Цезарю, который осуществление своего проекта поручил Марку Теренцию Варрону. Смерть диктатора помешала воплощению этого плана в жизнь. Несколько десятилетий спустя к проекту Цезаря возвратился Азиний Поллион. Он и основал библиотеку при храме Свободы на римском Форуме, где помещалась резиденция цензоров. Это открытое для всех книжное собрание включало в себя сочинения как латинские, так и греческие. Судьба этой первой публичной библиотеки в Риме нам не известна — больше сведений мы имеем о двух других книгохранилищах, возникших благодаря преобразовательной деятельности Октавиана Августа. В 28 г. до н. э. он открыл на Палатине при храме Аполлона библиотеку, где также были собраны произведения латинских и греческих авторов. Руководителем ее стал поэт и грамматик, друг Овидия Макр. Палатинская библиотека сильно пострадала от огня в 64 г. н. э., во время трагического пожара в правление Нерона. Восстановленная и вновь открытая при Домициане, она была еще раз полностью уничтожена в 363 г., когда Рим охватил грандиозный пожар. Другая библиотека, заложенная Августом, находилась на Марсовом поле, в портике, построенном в честь сестры принцепса, Октавии, поэтому и сама библиотека получила название «Октавия». Она также стала жертвой пожара в 80 г. н. э., но была заново отстроена и открыта при Домициане.

В своей деятельности Август нашел себе последователей. Тиберий, идя по стопам своего приемного отца, основал библиотеку при храме Божественного Августа. Судьба ее оказалась такой же, как и судьба других римских библиотек: она сгорела в 69 или 70 г. н. э. Император Траян открыл библиотеку на форуме Траяна (так называемая Библиотека Ульпиа), затем то же сделал Адриан, а последняя из известных нам римских публичных библиотек была обязана своим возникновением Александру Северу. В царствование Константина в Риме было уже 28 библиотек; среди них могли быть и те, которые были основаны по частной инициативе богатых граждан. Книжные собрания росли благодаря заботам их основателей, которые также имели право изымать книги, вызвавшие осуждение властей. Библиотеки в других италийских городах и в провинциях создавались, главным образом щедростью состоятельных граждан. Так, Плиний Младший, который вообще оказывал немалую финансовую поддержку родному городу Комо и его жителям, заложил там и библиотеку, обошедшуюся ему в миллион сестерциев. В Свессе в Латии была знаменитая «Библиотека Маридиана», основанная тещей императора Адриана.

Трудно себе представить, чтобы в провинциях, где красовались большие, вместительные, прочные театры, амфитеатры, термы, не было библиотек. Заслуживают внимания книгохранилища во вновь отстроенном Карфагене и в Тамугади в Нумидии. Последнее, как извещает сохранившаяся надпись, было подарено родному городу Марком Юлием Флавием Рогацианом, потратившим на это 400 тыс. сестерциев, т. е. значительно меньше, чем Плиний. Библиотеки эти обслуживали интересы и нужды местных читателей, и если в Риме собирали книги на латинском и греческом языках, то в провинциях — на латинском и на языке соответствующей страны.

В IV в. н. э. интерес к чтению повсеместно падает, в библиотеках, как печально замечает Аммиан Марцеллин, воцаряется кладбищенская пустота и безлюдье. Средоточием просвещенности и читательской культуры выступает лишь город на востоке — Византий.

Хотя Лукиан и упрекает невежественного библиомана в том, что тот и сам не пользуется своим собранием книг, и другим их не одалживает, однако и в библиотеках Римской империи, как и в Греции, книг на дом не давали, да и частные владельцы делали это весьма неохотно. Так что поведение Аттика, ссужавшего книгами Цицерона, свидетельствует об исключительных дружеских чувствах и большом уважении, с которыми он относился к своему знаменитому приятелю.

Одновременно с пополнением библиотек происходили также изъятия и уничтожение книг. Изгнание Протагора, осужденного за безбожие, и сожжение его сочинений были первым известным нам актом такого рода, продиктованным мотивами религиозными. До 186 г. до н. э. в Риме не раз по приказанию властей становились добычей огня «пророческие книги», содержавшие различные предсказания. Многие анналисты сообщали (и это известие повторил в своем труде Ливий), что в 181 г. до н. э. в куче сожженных книг находились и сочинения царя Нумы Помпилия, среди них и греческие, посвященные философии Пифагора. Конечно, к сообщениям о книгах царя Нумы следует отнестись скептически; это были, вероятно, какие-то фальсификаты, разделившие, впрочем, судьбу всех книг подобного содержания.

Об уничтожении книг рассказывает и Светоний: став верховным первосвященником — великим понтификом, Август «велел собрать отовсюду и сжечь все пророческие книги, греческие и латинские, ходившие в народе безымянно или под сомнительными именами, числом свыше двух тысяч. Сохранил он только сивиллины книги, но и те с отбором…» (Светоний. Божественный Август, 31). Подобная же участь постигла религиозные книги и несколько веков спустя, в связи с победой христианства.

Со времени принципата Октавиана Августа и на всем протяжении истории. Римской империи то и дело происходили массовые сожжения книг по постановлению сената или императора из-за их политического характера. Так, в индекс запрещенных книг были внесены при Августе элегии поэта Гнея Корнелия Галла, от которых до нашего времени сохранился лишь один небольшой фрагмент. После опалы Овидия его произведения должны были быть изъяты из всех библиотек, а экземпляр «Метаморфоз» поэт сам бросил в огонь, получив указ, обрекавший его на изгнание. К счастью, несколько копий оставалось на руках у его друзей, и благодаря этому сочинение Овидия уцелело и дошло до потомков. Жил в эпоху Августа и другой выдающийся человек — историк и оратор Тит Лабиен, один из представителей республиканской оппозиции. По постановлению сената книги его были сожжены, и той же участи подверглись книги его друга — оппозиционного оратора Тита Кассия Севера. Прошли годы, и решением императора Калигулы писатели были реабилитированы: «Сочинения Тита Лабиена, Кремуция Корда, Кассия Севера, уничтоженные по постановлениям сената, он позволил разыскать, хранить и читать, заявив, что для него важней всего, чтобы никакое событие не ускользнуло от потомков» (Светоний. Гай Калигула, 16). Обвинение против оппозиционного историка Корда было выдвинуто в эпоху Тиберия: его обвиняли в том, что в своем труде он одобрительно высказался о Бруте и Кассии, убийцах Цезаря, страстных защитниках республиканского строя. Тацит сообщает: «Привлекается к судебной ответственности Кремуций Корд по дотоле неслыханному и тогда впервые предъявленному обвинению, за то, что в выпущенных им в свет анналах он похвалил Брута и назвал Кассия последним римлянином. (…) Сенаторы обязали эдилов сжечь его сочинения, но они уцелели, так как списки были тайно сохранены и впоследствии обнародованы. Тем больше оснований посмеяться над недомыслием тех, кто, располагая властью в настоящем, рассчитывает, что можно отнять память даже у будущих поколений» (Тацит. Анналы, IV, 34–35). При Тиберии также по постановлению сената были брошены в огонь шесть речей оратора Мамерка Эмилия Скавра. Нерон, приговорив к изгнанию из Италии Фабриция Вейентона, повелел сжечь его книгу, «полную выпадов против сенаторов и жрецов и названную им Завещанием». Эту книгу, добавляет историк, «старательно разыскивали и читали, пока доставать ее было небезопасно; в дальнейшем возможность открыто иметь ее у себя быстро принесла ей забвение» (Там же, XIV, 50).