— Водку пьешь? — все также мрачно осведомился собеседник.

Алексеев сей риторический вопрос проигнорировал, постучал нервно пальцами по столу. Ждать пришлось недолго — рыбное ассорти плыло к нему на подносе, будто поддерживаемое бюстом официантки. Алексеев просветлел, забыл о подозрительном соседе, расстелил на коленях салфетку и подцепил вилкой кусок красной рыбы.

— А такую видал? — неожиданно спросил сосед и ткнул Алексееву в нос импортную шариковую ручку.

Алексеева аж передернуло: да у меня таких вагон, понятно?!

— Ты в дырку смотри, сюда.

Алексеев подумал и посмотрел в дырку, на свет — на фоне черной драпировки голым задом к объективу стояла на коленях знойная брюнетка и призывно улыбалась, извернувшись через плечо.

— А теперь крути.

Алексеев крутнул: блондинка с отвислой грудью, сидя на стуле снимала чулки — последнее, что на ней осталось. Алексеев заинтересованно крутнул дальше. Дойдя вновь до коленопреклоненной брюетки, он отдал ручку.

— Ну?

— У меня есть тоже, — тоном знатока сказал Алексеев, — но здесь попадаются оригинальные… м-да…

— Она давно у меня, — объяснил владелец ручки, бережно пряча ее в карман, — друг в Венгрии служил — подарил. Два года уж с ней не расстаюсь. — Он замолчал.

Алексеев опрокинул рюмку и закусил рыбой.

— Такого добра на держу, — сказал он, — paботa! — Он вынул из кармана пачку «Кента».

— Понятно. Но ручка она для того и сделана, чтоб никто не догадался. — И он достал «Беломор». — Саша, — представился татуированный. Я вообще-то на катере хожу.

— Алексеев.

Привстали, пожали друг другу руки. Подошла официантка. Капитан заказал то же самое, что и у Алексеева, плюс графин «Кокуpa». — Сладкое люблю, — пояснил он, — запивать.

— Где служишь?

— В Мурманске, в погранвойсках. А ты?

— У меня там работа, — махнул Алексеев в сторону Бейрута, — заграничная. Из отпуска еду.

— Я тоже.

— А сам откуда будешь?

— Из-под Тамбова.

— Земляки!

— Да неуж?

— Точно!

— И ты тамбовский?

— Ну да.

— Выпьем.

— За это надо.

Выпили.

— Земляки, значит, — проговорил Алексеев, закусывая лимоном, — выходит так.

— Так точно. Еще по одной сразу, чтоб завязалась.

— Чего — завязалась?

— Да это в порту у нас так говорят. С одной, говорят, если сразу вторую не принять — может плохо быть.

— Да ну?

— Точно. Чтой-то в организме происходит.

— Эх, мне на пароход. Но если так…

Выпили.

— Плаваешь?

— Угу.

— А я боюсь.

— Чего бояться-то?

— Боюсь укачает.

— Не боись. Еще выпьем?

— Много будет.

— Не будет. За море выпьем.

— Эх, ладно.

— На, на, кокурчиком запей, сладеньким.

— Не-а, не хочу.

— Запей-запей.

— Мешать боюсь.

— Не боись… Деньги текут — беда, — Сказал капитан после четвертой.

— Как в песок, — согласился Алексеев, пережевывая шашлык.

— Была тысяча рублей — мамане шестьсот, потом здесь в Одессе — и на мели, полсотни в кармане.

— У меня шестьсот в рублях, остальное сартитикатами. Жене шубу, парню кое-что, себе там по мелочишке — и тоже на мели. Двести на руках - не знаю как доеду.

— Да-а. А я вот на катере, значит. Море люблю. — Он задумчиво разлил водку. — Но как недельку погоняешься за кем-нь-то, так пропади оно пропадом.

— Работа!

— А как у вас-то там, в этом…

— В Бейруте?

— Во-во. А это где?

— Там, где арабы. Там сложная обстановка, очень сложная.

— А как насчет этого?

— Плохо. Ответственность большая. Вроде бы и мало наших, русских, а работы все равно — во!

— Жарко там?

— Oй жарко…

— А у нас — холода. Катер обледенеет — фр-р. Но зато живем — люкс. «Дары моря», девахи сами на шею вешаются. — Капитан неопределенно повел рукой. — У меня их четыре.

— Женат?

— Не. Хотела одна фифа…

Сотрудник вздохнул.

— Я, знаешь, кофточек целый чемодан привез. И чулки. И тапки такие с тесемочками — все брали.

— У нас тоже добра завались. Я мамаше французские паутинки привез. Ей, правда не надо, в деревне-то, но хоть соседям покажет. У меня кореш в таможне — все достает. А чего творится — етить твою мать. У одной — веришь нет — золото в трусиках нашли.

— Ну!

— Да, туда зашила.

— А как нашли. Щупали?

— Не, приборами какими-то.