— Бориска! — услышал я прерывающийся шепот.

Открыл глаза. Почти рядом, крепко обняв расщепленный снарядом ствол молоденькой березки, сидел Васька Шмаков.

Шапки на нем не было, а глаза были уставлены туда, где впереди, сквозь влажную мглу густых сумерек, золотистой россыпью мерцали огни далекой станции.

— Бориска, — долетел до меня его шепот, — а мы все-таки заняли…

— Заняли, — ответил я тихо.

Тогда он еще крепче обнял молодую сломанную березку, посмотрел на меня спокойной последней улыбкой и тихо уронил голову на вздрогнувший куст.

Мелькнул огонек… другой… Послышался тихий, печальный звук рожка. Шли санитары.

1929

Кольке было семь лет, Нюрке — восемь. А Ваське и вовсе шесть.

Колька и Васька — соседи. Обе дачи, где они жили, стояли рядом. Их разделял забор, а в заборе была дыра. Через эту дыру мальчуганы лазили друг к другу в гости.

Нюрка жила напротив. Сначала мальчишки не дружили с Нюркой. Во-первых, потому, что она девчонка, во-вторых, потому, что на Нюркином дворе стояла будка со злющей собакой, а в-третьих, потому, что им и вдвоем было весело.

А подружились вот как. Приехал однажды к Ваське из Москвы его задушевный товарищ — Исайка Гольдин.

Исайка был ровесником Васьки и был похож на Ваську. Только что чуть-чуть потолще, да волосы у Исайки почернее, да еще было у Исайки ружье, которое стреляло пробками, а у Васьки не было.

Приехал Исайка с отцом в выходной день. И вздумали ребята в лапту играть. А в лапту, известное дело, втроем не играют — обязательно нужно четвертого.

Пошли за Павликом Фоминым, который жил неподалеку. Но у Павлика болел живот. В лапту играть его не пустили, и сидел он дома совсем печальный, потому что выпил недавно касторки.

Что тут будешь делать? Где взять четвертого? Вот Васька и говорит Кольке:

— А что, если давай позовем Нюрку?!

— Давай, — согласился Колька, — у нее ноги вон какие длинные, она не хуже козы бегает.

Исайка согласился тоже.

— Только, — говорит Исайка, — хоть у меня ноги и короткие, а я тоже хорошо бегаю, потому что Нюрка без припрыга бегает, а я с припрыгом.

Позвали Нюрку.

— Иди, Нюрка, с нами в лапту играть.

Нюрка сначала очень удивилась. Но потом, видя, что ребята всерьез зовут, ответила:

— Я-то бы пошла, да мне сначала огурцы полить надо. А то взойдет солнце, и рассада повянет.

Увидали ребята, что дело это с поливкой долгое будет. Тут Исайка и выдумал:

— Давайте мы тоже поливать будем. Одни воду подтаскивают, другие поливают, тогда раз-раз — и готово. А то одна она и до полдня прокопается.

Так и сделали. Сыграли в лапту десять конов. Сбегали на речку купаться. Потом Исайка с отцом уехали в город. И с того-то самого дня подружились Васька и Колька с Нюркой.

Жили они от Москвы недалеко, в поселке, у самого края. Дальше начиналось поле, поросшее мелким кустарником. А еще дальше, на горе, виднелась мельница, церковь и несколько домиков с красными крышами — то ли станция, то ли деревенька, — издалека не разберешь.

Как-то Васька спросил у отца, как называется эта деревенька.

— Это не настоящая, — ответил отец, — это все нарочно сделано.

— Как же не настоящая? — удивился Васька. — Как же не настоящая, когда и мельница, и церковь, и дома?.. Все видно.

— А так и не настоящая, — рассмеялся отец. — Отсюда кажется, что и мельница и дома… А подойдешь поближе, там ничего нет.

Удивился тогда Васька, но не поверил. И решил, что отец посмеялся или просто сказал так, чтобы от него отстали.

Полез к Кольке через заборную дыру. Глядит, а Колька с Нюркой сидят на заборе и что-то интересное в поле высматривают. Обиделся Васька и закричал им снизу:

— Вы что же это, сами интересное высматриваете, а меня не позвали?

А Колька отвечает:

— Мы только сейчас сами залезли. Я давно уже хотел сбегать за тобой. Залезай скорей на забор. Посмотри, какие красноармейцы с пушками приехали!

Залез Васька, смотрит: совсем рядом в кустах кони стоят, повозки на двух колесах и пушки.

— Ну и ну! — сказал Васька. — Это что же такое дальше будет…

— А вот посмотрим, — ответила Нюрка. — Мы уже давно здесь сидим и всё дожидаемся.

— Ладно, — напомнил им Васька, — другой раз и я тоже раньше вашего сяду и вам ничего не скажу.