В 70-й А того же фронта контрподготовку вообще начали через 10 минут после начала артиллерийской подготовки противника. Выбор момента ее проведения был не из удачных.

В 6-й гв. А Воронежского фронта контрподготовку начали вечером 4 июля, накануне предполагавшегося наступления противника, ограничившись пятиминутным огневым налетом. Ровно в 3 часа утра 5 июля контрподготовка была продолжена в полном объеме.

Артиллерия 7-й гв. А начала контрподготовку в 3 часа утра 5 июля одновременно по трем вариантам. При этом за 10 минут до ее окончания противник открыл ответный огонь, начав артиллерийскую подготовку. В обоих фронтах авиация бомбила аэродромы.

Можно заключить, что как в выборе момента начала контрподготовки, так и в ожидаемых ее результатах в армиях, по-видимому, чувствовалась некоторая неуверенность. И это естественно, так как выбор момента открытия огня в контрподготовке является едва ли не самым трудным решением, которое должно принять командование. Лишь при тщательной разведке можно избежать закономерную в этом случае неуверенность. Несомненно, во всяком случае, одно: если уж принято решение, то при отсутствии данных, меняющих обстановку, его надо доводить до конца. Дробление же контрподготовки на две части лишь ослабляет силу удара и ожидаемые результаты. Результаты в обоих фронтах, надо полагать, были бы выше, если бы не имели место отмеченные нами слабости» [207] .

Немецкие военачальники – Э. фон Манштейн в своей книге «Утерянные победы» и Г. Гудериан в «Воспоминаниях солдата» – артиллерийскую контрподготовку, проведенную 5 июля советскими войсками, почему-то даже не упомянули.

В 3 часа 25 минут 5 июля бомбардировочная и штурмовая авиация противника массированными налетами группами до 50–60 самолетов начала бомбардировку и обстрел боевых порядков войск Центрального фронта на всю тактическую глубину, главным образом районов артиллерийских позиций. В 4 часа 30 минут началась артиллерийская подготовка противника. Через час пехота 9-й армии при поддержке до 800 танков и самоходных орудий перешла в наступление на 45-км фронте от Панской до Морозихи.

Соединения 23-го армейского корпуса генерал-лейтенанта Фриснера (383-я и 216-я пехотные дивизии), наступавшие на левом фланге 9-й армии, были остановлены упорной обороной войск 48-й армии. Только 78-й штурмовой дивизии корпуса удалось к вечеру выбить части 18-го гвардейского стрелкового корпуса из Тросны.

Как и ожидал генерал Рокоссовский, именно на войска 13-й армии и на правый фланг 70-й армии на узком участке Модель обрушил свой главный удар. Вдоль железной дороги Орел – Курск наступал 41-й танковый корпус генерала танковых войск Харпе. Его 86-я пехотная дивизия вышла в район юго-западнее Малоархангельска, а 292-я пехотная дивизия овладела Озерками. Два истребительно-противотанковых дивизиона (653-й и 654-й), имевшие на вооружении 72-тонные «Фердинанды», застряли на труднопроходимой местности и были отведены в тыл. По 70-й армии наносили удар 6-я пехотная и 20-я танковая дивизии 47-го танкового корпуса генерала танковых войск Лемельзена. Справа три пехотные дивизии (31, 7, 258-я) 46-го танкового корпуса генерала пехоты Цорна с боями вышли к высотам на рубеже Гнилец, Обыденки, но вечером были остановлены перед тыловой линией обороны 70-й армии.

Рокоссовский в ходе сражения практически постоянно находился на своем командном пункте. Позже он объяснил, почему поступал таким образом:

«Сражение на Курской дуге заставило меня снова задуматься и о месте командующего. Многие большие начальники придерживались взгляда, что плох тот командующий армией или фронтом, который во время боя руководит войсками, находясь большее время на своем командном пункте, в штабе. С таким утверждением нельзя согласиться. По-моему, должно существовать одно правило: место командующего там, откуда ему удобнее и лучше всего управлять войсками. С самого начала и до конца оборонительного сражения я неотлучно находился на своем КП. И только благодаря этому мне удавалось все время чувствовать развитие событий на фронте, ощущать пульс боя и своевременно реагировать на изменения обстановки. Я считаю, что всякие выезды в войска в такой сложной, быстро меняющейся обстановке могут на какое-то время отвлечь командующего фронтом от общей картины боя, в результате он не сумеет правильно маневрировать силами, а это грозит поражением. Конечно, вовсе не значит, что командующий должен всегда отсиживаться в штабе. Присутствие командующего в войсках имеет огромное значение. Но все зависит от времени и обстановки» [208] .

Не только заботами о развитии событий на фронте было вызвано нахождение Рокоссовского на командном пункте. В течение дня его несколько раз вызывали к ВЧ. Сталин интересовался положением войск фронта. Вечером 5 июля раздался очередной звонок. Рокоссовский начал было докладывать итоги дня, но Сталин перебил его:

– Завоевали господство в воздухе или нет?

– Товарищ Сталин, сказать нельзя, был очень сильный напряженный бой в воздухе, крупные потери с обеих сторон.

– Скажите мне точно, завоевали или нет? Да или нет?

– Пока определенно ответить нельзя, но завтра этот вопрос решим положительно.

– А Руденко справится с этим делом?

Рокоссовский посмотрел на командующего 16-й воздушной армией и после короткой паузы ответил:

– Справится.

Вскоре на командном пункте появился маршал Жуков:

– Звонил Сталин и его первый вопрос – о господстве в воздухе. Что вы думаете?

– Товарищ маршал! Замысел командования фронтом по применению истребителей правилен, – сказал генерал Руденко. – Но у противника крупные силы, и сразу их не уничтожишь. Маневр вражеской авиации в ходе сражения немедленно вызвал контрманевр с нашей стороны. В воздух поднимались мощные группы истребителей. Командиры энергично управляли их действиями и своевременно наращивали силы. А вот бомбардировщикам и штурмовикам следует атаковать врага более крупными группами. Я предлагаю первый такой удар нанести перед началом наступления противника в районе Подолянь, Сабаровка, Бутырки и направить туда не менее полтысячи самолетов.

Жуков и Рокоссовский согласились с этим.

К исходу дня 5 июля на северном фасе Курской дуги войска 9-й армии Моделя вклинились в оборону соединений Центрального фронта на 6–8 км лишь на ольховатском направлении (в полосе 13-й армии). Модель вынужден был признать, что цель наступления не достигнута, а силы обороняющихся войск Центрального фронта оказались значительно большими, чем считалось до этого. Поэтому Модель приказал ночью вывести 2-ю и 9-ю танковые дивизии в полосу наступления 47-го танкового корпуса. Им предписывалось 6 июля окончательно сломить сопротивление войск Центрального фронта и выйти на оперативный простор.