Ссора закончилась тем, что Жуков и Тимошенко предложили Сталину и членам Политбюро покинуть кабинет и не мешать им изучать обстановку и принимать решения.

По пути во внутренний двор Наркомата обороны, где дожидались машины, Берия что-то возбужденно нашептывал Сталину. Молотову показалось, что он запугивал Сталина грозившим ночью военным переворотом. Эта догадка особенно усилилась, когда Молотов увидел, что машина Берии умчалась в сторону Лубянки, а Сталин, ни с кем не попрощавшись, уехал к себе на Кунцевскую дачу».

Никита Сергеевич Хрущев, в то время первый секретарь ЦК КП(б) Украины, член Политбюро ЦК, писал: «Я часто вспоминаю рассказ Берии о поведении Сталина с начала войны. Сначала он не хотел в это поверить и цеплялся за надежду, что это провокация, приказывал даже не открывать огня, надеялся на чудо, пытался спрятаться за собственные иллюзии. Затем ему стали докладывать о победоносном продвижении гитлеровских войск. Тут-то открыто проявилось то, что он скрывал от всех, – его панический страх перед Гитлером. Сталин выглядел старым, пришибленным, растерянным. Членам Политбюро, собравшимся вечером 30 июня (29 июня. – Авт.) у него в кабинете, он сказал: «Все, чего добился Ленин и что он нам оставил, мы безвозвратно потеряли. Все погибло». И, ничего не добавив, вышел из кабинета, уехал к себе на дачу.

Берия рассказывал, что все остались в растерянности. Но потом решили наметить некоторые практические мероприятия. Ведь шла война, надо было действовать. Обсудив дела, они решили сами поехать к Сталину. Сталин принял их, и они начали убеждать его, что еще не все потеряно, что у нас большая страна, мы можем собраться с силами и дать отпор врагу, убеждали его вернуться к руководству и возглавить оборону страны. Сталин согласился, вернулся в Кремль и опять приступил к работе».

Тем не менее именно в этот день принимается директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей «Все для фронта, все для победы». В ней также проповедуется беспощадная борьба с паникерами и распространителями слухов. За невыполнение постановлений военных властей предусматривается штраф до 3 тысяч рублей или лишение свободы до 6 месяцев, за распространение ложных слухов, «возбуждающих тревогу среди населения», – тюремное заключение от двух до пяти лет.

В этот день по требованию Ставки Главного Командования Генеральный штаб направляет директиву Военным советам Ленинградского военного округа и Северо-Западного фронта о подготовке рубежа обороны по линии Псков, Остров, Опочка, Себеж на основе Псковско-Островского укрепленного района, усилив его полевыми укреплениями. Срок готовности – не позднее 2 июля 1941 года. При этом требовалось «работу организовать так, чтобы рубеж имел постоянную боевую готовность».

Начинается эвакуация части населения, прежде всего нетрудоспособного, из Ленинграда. На месте остаются рабочие и служащие всех предприятий и основных организаций города.

От Советского Информбюро:

«29 июня фашистско-немецкие войска перешли в наступление по всему фронту от Баренцева моря до Финского залива. Неоднократные атаки войск противника были отбиты, и он отошел на свои укрепления. На Вильно-Двинском направлении энергичными атаками наших войск частям противника нанесен значительный ущерб. На Минском направлении остановлено наступление прорвавшихся моточастей противника… Гитлер и его генералы сообщают по радио, что за 7 дней войны они захватили или уничтожили более 2 тысяч советских танков, 600 орудий, уничтожили более 4 тысяч самолетов и взяли в плен более 40 тысяч красноармейцев, при этом сами потеряли не более 150 самолетов. Нам даже неловко опровергать эту хвастливую брехню. Напав варварски на наши пограничные посты, не имевшие ни танков, ни артиллерии, немцы в первые дни воевали против пограничников. Только на третий, а кое-где на четвертый день регулярным частям нашей армии удалось вступить в соприкосновение с врагом. Именно ввиду этого удалось немцам занять Белосток, Гродно, Брест, Вильно, Каунас. Но Красная Армия сумела развернуться и сорвать немецкие планы по молниеносному захвату Киева и Смоленска…»

30 июня(девятый день войны)

Пехотные корпуса группы армий «Север» продолжают энергичное наступление к Западной Двине, нанося поражение советским соединениям и частям, находящимся западнее этой реки. Ожесточенные бои развернулись в районе Риги.

В полосе группы армий «Центр» часть окруженной группировки советских войск прорвалась между Минском и Слонимом через фронт танковой группы Гудериана.

На фронте группы армий «Юг», несмотря на отдельные трудности местного значения, бои развиваются успешно. Занят Львов.

Напряженная обстановка в районе Дубно разрядилась в пользу немецких войск.

Й. Геббельс в этот день в своем дневнике записал: «Мы работаем теперь тремя секретными передатчиками на Россию. Тенденции: первый передатчик – троцкистский, второй – сепаратистский и третий – националистический русский. Все резко направлены против сталинского режима».

В Москве в этот день принимается решение об образовании Государственного Комитета Обороны (ГКО) во главе с И.В. Сталиным. Также в его состав вошли: В. М. Молотов (заместитель председателя), К.Е. Ворошилов, Г.М. Маленков, Л.П. Берия.

О том, как был создан этот высший орган государственной власти, вспоминал А.И. Микоян:

«Идея создания ГКО по примеру Совета Труда и Обороны времен Гражданской войны принадлежала Л. П. Берии. Во второй половине дня Молотов, Берия, Ворошилов и я, обговорив детали и состав Комитета, поехали на Ближнюю дачу к Сталину. Увидев нас, он буквально окаменел. Голова ушла в плечи, в расширенных глазах явный испуг. (Сталин, конечно, решил, что мы пришли его арестовывать.) Он вопросительно смотрит на нас и глухо выдавливает из себя: «Зачем пришли?» Заданный вопрос был весьма странным. Ведь, по сути дела, он сам должен был нас созвать.