— Я поняла, чем ты мог бы развлечься, соскучившись.

— Обижаешь! Банки грабят только наркоманы и сумасшедшие.

— Не волнуйся, я все рассчитала. Только скажи по-честному, сюда в любую минуту может ворваться полиция, да? Тогда я лучше оденусь.

— Не бойся.

— Что ты намерен делать с кокаином?

Китайчик украдкой взглянул на свои серебряные часы «Ролекс».

— Думаю, скоро мне сделают интересное предложение. Звоночек будет, конечно, скверный. Одним словом, я наколол весь Лос-Анджелес.

Маргарет выпустила в потолок струю дыма.

— Китайчик, я читала статью об антисоциальном поведении подростков, которое особо резко проявляется в семнадцать лет. Интересно, что ты из себя представлял в этом возрасте?

— Ну, что ж… Я служил в армии. Дело было через год после событий в Тонкинском заливе, и самым суровым моментом, как ты знаешь, был запрет перебрасывать боеприпасы и прочее в Южный Вьетнам. Мы вылетали маленькими группками на вертолетах в те места на тропе Хо Ши Мина, которые назывались «душегубки», а потом нас забирали до темноты. К счастью, до заката тропой не пользовались. Я тогда еще не был величайшим в мире любовником, хотя, будь я постарше и поумнее…

Зазвонил телефон, и Гордон выбрался из постели, продолжая на ходу:

— Да, юность и энтузиазм все же кое-что значили, но только когда мне стукнуло, насколько я помню, двадцать пять, наш главнокомандующий по сексу отправил двухпартийную комиссию… — Он поднял трубку: — Алло!

— Мои поздравления, мистер Гордон, — раздался голос Грихалвы.

— Благодарю, но я не собираюсь делать покупку по телефону. Ваши люди всегда говорят, что якобы я что-то там выиграл, а потом приходится покупать какую-то дрянь или выслушивать информацию об аукционах в гостиничных холлах. Всего хорошего. — Он положил трубку и вернулся к теме: — …чтобы выяснить, что именно называет леди Бансуорти, представительница Великобритании, своей «доблестью».

Он увернулся от метко пущенной подушки и вышел с телефоном на кухню, прикрыв за собой дверь. Вскоре телефон зазвонил опять.

— Да?

— Мистер Гордон, это Хорхе Грихалва.

— Привет. Чем могу быть полезен?

— Не будем зря терять время. У вас есть товар. Предлагаю двести тысяч наличными.

— Извините, вы ошиблись номером.

Грихалва заколебался:

— Это не семь-шесть-девять…

— Нет, — оборвал Китайчик.

— Вообще-то я могу и так взять, — захихикал Грихалва.

— Попробуйте, — предложил Китайчик. — Это по-честному. Так же, как я его добыл. Даю вам двадцать четыре часа на то, чтобы назвать приличную цену. После этого товар уйдет.

— Не смешите, вам и столько никто не даст.

— Согласно последнему опросу, только трое в Беверли-Хиллз не дадут. У двоих астма, а у третьего искусственный нос — ужасная жертва войны, понимаете. Свой отгрызла проститутка в Марселе.

— Сколько вы хотите?

— Полиция оценила его в миллион. Возможно, я бы согласился…

— Вы отлично знаете, что газеты все преувеличивают… Так что же я получу за эти деньги?

— Так, кое-что. То, что вы потом разбавите сахарной пудрой и питьевой содой для всяких молокососов.

— Я подумаю.

— Рад был слышать. — Китайчик повесил трубку и вернулся в спальню. — Так на чем я остановился? Ах да, так вот, полковник Анна Либхен из Восточной Германии однажды сказала, точнее, простонала…

— Китайчик, откуда это у тебя?

Маргарет лежала на животе, держа перед собой какие-то листы.

— Нет, ты послушай, что она сказала…

— Заткнись, чокнутый.

Китайчик Гордон приблизился к постели и заглянул ей через плечо: на простыне стояла украденная в университете коробка, вся подушка завалена листами бумаги.

— Почему ты суешь нос в мои дела?

— А что это?

— По правде говоря, и сам не знаю. В последние дни у меня не было возможности почитать. Сначала Иммельман с его собачьими пристрастиями, потом я должен был позаботиться о нашем будущем в финансовом отношении.

— Откуда ты это взял?

— Видишь ли, я… Одним словом, я это заполучил, когда прошлой ночью сделал решающий шаг в отечественной фармацевтике. Скорее всего эта штука не имеет ценности, но я подслушал, как два мужика рассуждали о какой-то системе безопасности. В общем, я решил ее прихватить, потому что это оказалась единственная вещь, которая была заперта. Похоже на статистику венерических болезней у монашек шестнадцатого века, да?

— Черт возьми, так ты это взял в университете? В каком-то профессорском офисе? Боже!