— Всех пережила, — бормочет она себе под нос.

Алексей в ванной комнате, смотрит на себя в зеркале. Он бреется, оттягивает одну щеку, другую. В его руках помазок. Он замазывает пеной щеки, нос, рот и смотрит на себя, как хирург в операционной, с повязкой…

Пробует сделать рожу, изобразить кого-то, но под пеной его мин не видно, меняются лишь брови, морщится лоб… Тогда он замазывает пеной лоб и брови. Остаются только глаза.

Он смотрит на себя. Одни глаза… В них слишком много муки… Тогда он замазывает и глаза.

И стоит так. С белой пенной маской вместо лица.

Старуха с веником и совком. Комната Алексея. Он стоит у окна. Шторы закрыты. Он как будто смотрит сквозь шторы и окно, на мир. И что-то видит.

— Ты их жалеешь, — говорит Старуха, — а они передрались… И поделом им… Тебя-то кто из них пожалел когда-нибудь?.. Хоть раз, ради смеха?

Подходит к шкафу и осторожно засовывает туда швабру. В ее движении явная опаска. Но там на этот раз капкана нет.

Алексей у окна. Старуха убирается и говорит:

— Вчера, возвращалась с похорон, так мне какой-то здоровенный битюг отдавил в трамвае ногу. Наступил пудовым каблуком и стоит. Как будто так и надо… Я его в бок, — еле заметил. А потом говорит: «извините»… Это что ж извиняться?! За что?.. За то, что у меня теперь синяк на месяц? Мог и кость переломать, я бы тогда полгода в больнице провалялась. У меня по старости ничего не срастается… И за все: извините.

— Купите мне цветы, — перебивает ее Алексей. Он поворачивается к ней, он думал о чем-то и вот сейчас нашел ответ, на мучивший его вопрос.

Старуха смотрит на ногу в тапочках.

— Чего тебе?

— У меня есть деньги… Мне нужно много цветов, целая корзина… Мы завтра все соберемся вместе, вечером. Все: Мама, Зоя, Виктор, дети, вы, Заказчица.

— Праздник что ли какой?

— Да… — соглашается Алексей. — Большой праздник.

— Рождение твое?

— Может быть, может быть, — соглашается с ней Алексей, и видно, что он уже поверил Старухиному предположению.

— Тогда, что ж… Куплю… Только хочу сказать, ты уж прости меня, старуху, если не понравится. На рождение свое нужно приглашать тех, кого хочешь видеть.

Хороших людей… Я так, тебе решать, я твою просьбу выполню.

Алексей улыбается:

— Я приглашаю тех, кого хочу… Я вас всех люблю.

У Старухи от неожиданности падает из рук веник. Она приседает смешно и делает руки в боки.

— Это ж когда ты всех нас успел полюбить!.. Не сегодня ли утром!.. И за что же этакое ты всех нас возлюбил?!. С ума сойти… — делает страшное лицо и таинственным шепотом спрашивает: — Не за это ли самое?

— Так трудно, — говорит Алексей, продолжая какую-то ему одному ведомую мысль, он и со Старухой говорит и не с ней: — так трудно создавать зеркала. Чтобы люди в них могли видеть себя.

— Тебе видней, — соглашается Старуха, — но смотрелки у тебя получаются хорошие… Не хочется отходить.

— Я вам подарю одно, завтра… Чтобы создать зеркало, нужно полюбить того, кто будет смотреть в него.

— Чего, чего?.. — нарочито, но искренне возмущается Старуха. — И меня тоже, выходит, полюбить?

— Конечно.

Старуха снова становится в позу, на лице ее гнев.

— Во мне-то что хорошего? — грозно говорит она.

— В каждом человеке есть то, за что его можно любить… Больше, чем себя.

— И во мне?

— Вот-вот, — как-то светло говорит Алексей, словно бы уже не Старухе, — вот она, твоя дорога… дорога к тебе, я увидел ее… какая бездна смысла… как озарил тебя Бог страданием… как я люблю твой свет…

Он словно бы идет по дороге, о которой только что говорит. Отходит от окна и садится на диван. Смотрит на Старуху, не видя ее, и закрывает лицо руками.

Старуха несколько ошарашена, подбирает упавший веник и осторожно подходит к нему. Оглядывается на дверь, Нет ли кого там, не подслушивает ли кто. И тихим голосом, будто открывая ужасную тайну, говорит Алексею:

— Бедненький… Я похороню тебя.

Снова оглядывается, подходит к двери и плотно прикрывает ее. Шаг ее в тапочках осторожен и неслышен.

— Когда ты умрешь, я похороню тебя… Тебе будет хорошо на кладбище. Там всегда лето, всегда цветы и поют птицы. Ты будешь лежать под деревом, оно опустит над тобой ветви. Тебе будет покойно… Я стану приходить к тебе, поправлять могилку, сидеть рядом с тобой… Тебе будет лучше всех, потому что я буду думать о тебе.

Алексей поднимает голову. Он светел и улыбчив.