Так и есть. Его правый ботинок.

Дэнни попытался сбить его камнем, но промахнулся. Швырнул второй камень, вслед ему третий, побольше, — на этот раз камень как будто чиркнул по коже, но ботинок продолжал торчать: наверно, за что-то зацепился. Дэнни нашарил на земле отломанную ветку и запустил в темноту. Звякнуло стекло, Дэнни замер, ожидая, что сейчас зазвенят осколки и послышится скрежещущий голос баронессы. Но пронесло. Наверно, она назло ему закрыла окно на щеколду, оставив ботинок красоваться наверху. А может, она его просто не разглядела, роста не хватило. В любом случае сбить его теперь можно было только увесистым камнем. Но от увесистого камня, скорее всего, вылетит и стекло, а из окна высунется баронесса. Нет уж, спасибо. Лучше он придет завтра, с лестницей и шестом.

В конце концов Дэнни подобрал снятую сандалию и двинулся обратно, в ботинке на левой ноге и сандалии на правой. Учитывая, что колено по-прежнему болело, а ноги были теперь разной длины, прогулка по саду не доставляла ему особого удовольствия; но когда он не пытался идти нормально,а ковылял, как ему было удобно — то есть примерно как инвалид с деревянной ногой, — все было более или менее терпимо. Конечно, окажись поблизости хоть одна живая душа, Дэнни бы постарался шагать по-человечески.

Луну окончательно затянуло тучами, в воздухе повисло ожидание грозы. Земля мягко пружинила под ногами. Когда Дэнни светил вверх, луч фонарика выхватывал из черноты фрагменты веток и веточек, которые выстраивались в аккуратный тоннель. Ночной сад, полный живых существ, почти физически давил на Дэнни и от этого казался ему мертвым и пустым.

Проковыляв таким манером пару минут, Дэнни замедлил шаг. А куда он, собственно, так спешит? Обратно в свою комнату? Но его и так уже преследовало ощущение, что он пробыл там безвылазно несколько месяцев. В башню? В башне баронесса. К пролому в стене? Пролом далеко, вряд ли он до него доковыляет; да и как карабкаться по камням, когда одна нога в ботинке, другая в сандалии, а долбаное колено не сгибается?

Некуда ему спешить, понял Дэнни, и его хорошее самочувствие мало-помалу стало улетучиваться.

Когда он остановился, листья под ногами перестали шуршать, но в кустах совсем рядом что-то хрустнуло. Дэнни замер на месте, прислушиваясь. Наверху ветер поскрипывал ветвями, иногда с разных сторон доносились мелкие неясные шорохи. Птицы? Мыши? Возможно, но не только. Было еще что-то. Или кто-то. Как только Дэнни делал шаг, звук слышался снова.

Страх, как конденсат, холодными каплями оседал в груди.

Сердце гулко колотилось, в крови накапливался адреналин. Дэнни захромал дальше, стараясь идти как можно быстрее, но быстро все равно не получалось. Снять ботинок и надеть вместо него сандалию? Нет, нет, только не останавливаться. И не расставаться с левым счастливым ботинком.

Мелькнула мысль о бассейне. Там кругом хотя бы открытое пространство, там можно будет оглядеться. Всегда полезно знать, с кем имеешь дело. А еще на дне бассейна покоилась спутниковая тарелка. Рядом с ней, почему-то казалось Дэнни, ему будет спокойнее.

Как только появилась цель, стало чуть легче. Припадая на одну ногу, Дэнни двигался в сторону бассейна — если, конечно, он правильно определил направление. Он нарочно производил как можно больше шума, чтобы не слышать пугающих звуков. Но это не помогало, его преследователь или преследователи не отставали и продвигались сквозь черные заросли с той же скоростью, что и он сам. Дэнни было жутко и странно, он словно наблюдал за собой со стороны: вот он ковыляет по одичалому саду, спотыкаясь о гнилые коряги, — хромой, разноногий, беззащитные пальцы правой ноги неестественно белеют в темноте, голова разбита, за спиной замок, полный незнакомых людей, и все это происходит в стране, названия которой он не знает. И деться ему отсюда некуда. И выбора нет. А еще точнее, ничего у него нет, иначе как бы его угораздило вляпаться в такое?

Опять потянуло холодом. Дэнни начал вслух повторять себе: Возьми себя в руки. Возьми. Себя. В руки.

Вот так незаметно и вползает червь. Лишь однажды позволишь себе подумать лишнее, а он уже внутри тебя, уже жрет. И не остановится, пока не сожрет все. Ты всего лишь представил себя слабым и беззащитным — и готово, вот ты и есть слабый и беззащитный, и рано или поздно это станет ясно всем. Дэнни не раз видел, как червь пожирал людей. Точно так же, как годы пожирают этот замок: вгрызаются в потолки и стены, прокладывают ходы под полом. Казалось бы, вот коридор, только что отреставрированный — блестят лакированные двери, горят электрические канделябры, — а внизу под новенькими половицами все источено насквозь, живого места не осталось.

Он угадал близость бассейна, еще не доковыляв до кипарисов: смрадный ветер ударил в нос и растрепал волосы. Дэнни невольно замер, ощутив этот нехороший ветер на лице и вслушиваясь в нехороший, скрипучий, скребущий звук внутри кипарисовой изгороди. Звук, от которого кожа на его черепе натянулась, бинты с прилипшими к ним волосами сдвинулись с места, а сердце заколотилось о ребра, как таран. Дэнни окаменел, двигались одни глаза. Нет, он не побежит, не побежит ни за что. Это все бред, это от головы, от червя.