Комбриг слушал вполуха, досадливо думая: «Дел невпроворот, а этот говорильню развел. Ишь ты, беседливый какой». Да и был Золотухин неприлично молод для заместителя командира бригады — тридцати двух еще не стукнуло. Это тоже раздражало. Ему бы на лодках еще пяток лет погорбатиться, а он вон уже и академию закончил, и в начальстве ходит. Видать, у него рука где-то есть. Таких людей комбриг, сам никогда не имевший покровителей, терпеть не мог и вместе с тем опасался — от них можно ожидать любого свинства.

— …Бригады валили деревья, очищали их от сучьев, — не обращал внимания на шукаревское недовольство Золотухин, — пилили на двухметровки, а свозил дрова к лагерю наш же курсант Володя Мокрушин. На мерине Ваське. Старый был мерин, ленивый и пройдошистый. В первый раз нагрузил Володька волокуши, а Васька везти и не собирается. Переминается с ноги на ногу, фыркает волосатыми губами и ни с места. Володька его уговаривать — не идет, хворостиной — не идет, хрясь палкой потолще — опять не идет. Хоть плачь! Тогда Володька от отчаяния как обложит его в три этажа, Васька с места — в галоп. Чуть волокуши не разбил. Так потом и повелось: на весь лес мат стоял, зато Васька тройную норму дров вывозил. И кнут не требовался.

— Ты, комиссар, к чему мне все это рассказываешь? Что-то я тебя не пойму… — Комбриг оторвался от какой-то бумаги, которую делал вид, что внимательно читает, и уперся подозрительным взглядом в Золотухина.

— А это я к тому, Юрий Захарович, что не васьки мы, не старые мерины. И чтобы все мы честно выполняли свой долг, нас совсем не нужно подгонять площадной бранью. — Золотухин, и без того тоненький, натянулся как струна.

— Что еще скажешь?.. — Комбриг начал было распаляться. Однако одернул себя: это точно, что у его зама есть где-то рука. В этом он теперь утвердился окончательно: не будь ее, разве посмел бы Золотухин идти с ним вот так, грудь на грудь?

В том, как Золотухин неестественно вздернул голову, как распрямил узенькие плечи, было что-то отчаянное, неодолимое.

— Ну?.. — стараясь не выдать обеспокоенности, пробасил комбриг. — Ты что же, учить меня на старости лет надумал?

— Учиться хорошему, Юрий Захарович, даже на старости лет не поздно. — Золотухин умышленно называл комбрига не по званию, а по имени и отчеству, чтобы не дать их разговору утонуть в официальном русле. — Простите меня, Юрий Захарович, вы мой командир, вы старше и по положению, и по возрасту. Но если вы и впредь будете вот так же… невыдержанны на совещаниях, то я буду уходить с них. Ну а если и это не поможет, попрошу помощи у адмирала.

Они встретились взглядами. Еще никто и никогда не ставил Шукареву ультиматумов. Тем более подчиненные. Но во взгляде Золотухина была непреклонность. И впервые комбриг уступил.

— Ну, ну… Так прямо встанешь и уйдешь?

— Встану и уйду.

Шукареву вдруг расхотелось злиться. Сознание подсказало ему, что замполит прав, пора кончать с мужицкими методами воспитания.

Прошло с той поры уже не одно совещание, не раз комбрига так и подмывало облегчить душу матерком, но… Золотухин всегда смотрел ему прямо в рот, и Шукарев каждый раз наступал себе на язык. Так получилось и сегодня.

Молчание неприлично затягивалось. Почувствовав, что раздражение малость спало, комбриг повернулся к Логинову. Тот терпеливо переминался с ноги на ногу. Все в нем было в меру и подчеркнуто аккуратно: рост — чуть выше среднего, не широкоплеч, но и не узок, вьющиеся волосы лежали волосок к волоску, в углах губ — готовая вот-вот выпорхнуть улыбка. Отутюженная форма облегала его. И вообще, он выглядел этаким свеженьким, новеньким, какими выглядят выпускники училищ, впервые надевшие офицерскую форму.

«И чего он, дурак, цацкается со своим Березиным?» — досадливо подумал комбриг и буркнул:

— Вот твое доверие во что обходится. Чертов «академик»!

Невзлюбил Шукарев логиновского старпома давно, еще когда тот прибыл на лодку из академии. Невзлюбил за чрезмерную ученость, бесконечные идеи, которыми была буквально набита его голова. Березин всерьез увлекался методами математического моделирования, видел в них единственно возможный путь развития науки управлять, руководить боем. Комбрига прямо-таки трясло, когда Березин на очередных командирских занятиях при решении элементарно простых задач начинал вдруг умничать и сыпать модными словечками: «математическое моделирование», «численные интегрирования», «искусственные реализации вероятностных законов»… Черт те что! А после сегодняшнего стыда с гюйсом Шукарев Березина прямо возненавидел.

— Почему же я ему должен не доверять, Юрий Захарович? — возразил Логинов. — То, что произошло утром, просто нелепая случайность. Гюйс менял боцман, он дольше Березина служит и в няньках давно не нуждается. А Березин — готовый командир лодки, грамотный, толковый.

— Вот этот грамотный, толковый и накомандовал. На весь флот ославил… Позорище, да и только! — Шукарев отвернулся и вновь уставился в окно.

Сегодня утром местное радио опять не порадовало метеосводкой: «В Долине минус два градуса, пурга. В Энске плюс два, дождь со снегом. На побережье ноль. Ветер северо-восточный, пятнадцать-восемнадцать метров в секунду, порывами до тридцати…»