– Слышал, ты свободен, парень! – подтолкнул тот Сарматова к выходу. – Да помогут тебе господь и старый японец Осира навести порядок на своем чердаке!

– Я надеюсь на них, сэр.

– У меня есть приятель Майкл Харви, американец, больше известный под прозвищем Крутой Крек, – задумчиво произнес комиссар Корвилл. – Так вот, под Данангом осколок вьетконговской мины здорово разворотил ему голову и вчистую отшиб память… Семь лет старина Майк был полным идиотом, но старый японец Осира снова сделал из него Крутого Крека…

– Сэр, вы хотите сказать, что память вернулась к вашему другу? – вскинулся Юсуф.

– И память ожила, и то, что между ног болтается! – захохотал рыжий Бейли. – С тех пор старина Майк, не пожелавший покинуть Гонконг, трахает смазливых китаянок по сотне в месяц.

– Что такое трахает?

– Да ты, смотрю, совсем плох, парень! – согнал с лица улыбку сержант Бейли.

– В знак братства тех, кто нюхал порох в боях с коммунистами, я как-нибудь навещу вас, Джон, – пожимая руку Сарматова, сказал на прощание комиссар Корвилл и склонился к его уху: – К тому же меня просили по возможности помогать вам с проблемами…

– Кто просил?

– Наш общий друг Джордж Метлоу.

– Вы знакомы с Джорджем? – обрадовался Сарматов.

– Еще со времен войны с Вьетконгом. Джордж был командиром роты болотных командос и, уверяю тебя, хорошим парнем. Ну а у меня там тоже были кое-какие дела… Однако сегодня вам здорово повезло, что мы успели вовремя.

– Но как вы узнали, что мы попали в лапы к кяфырам? – удивился Юсуф.

– Моя профессия, доктор Юсуф, своевременно узнавать обо всем, – усмехнулся Корвилл и повернулся к Сарматову: – Кстати, Джон, по просьбе Метлоу я уже связался с профессором Осирой. Он готов познакомиться с вами уже сегодня.

У доктора Юсуфа от удивления открылся рот.

– Старик Осира практикует за городом, в синтоистском монастыре, – подал голос сержант Бейли. – Чтобы вы снова не влипли в какую-нибудь историю, парни, рыжий Бейли – надеюсь, вы не против – прямо сейчас подбросит вас туда…

Покружив по крутым пригородным автострадам, полицейский «Форд» остановился перед металлическим забором, за которым среди цветущего сада проглядывали несколько строений в старом японском стиле, окруженных резными деревянными колоудтоннами, поддерживающими вздернутые углы темных черепичных крыш. От созерцания монастыря, будто сошедшего с картины средневекового японского художника, Сарматова оторвал рокочущий бас:

– Мистер Карпентер, сержант Патрик Бейли, по прозвищу Бешеный Патрик, будет рад когда-нибудь увидеть тебя в полном здравии. А если у тебя возникнут проблемы, спроси обо мне или о мистере Корвилле в любом китайском борделе или портовом притоне, и там всегда подскажут, где нас найти.

– Что такое притон?

– Это то место, где тусуются наркоманы, карточные шулера, проститутки, гомики, убийцы, воры и прочая пакость, мистер Карпентер.

– Я не помню, что означают эти слова, но, наверное, что-то очень нехорошее…

– Упаси тебя бог, парень, вляпаться в такую компанию, как когда-то вляпался в это дерьмо друг комиссара Корвилла по прозвищу Крутой Крек!.. – сжав веснушчатой лапой руку Сарматова, пробасил полицейский.

По лицу седого старика-японца, сидящего на циновке, блуждала загадочная, доброжелательная улыбка. Временами он бросал на сидящих напротив Сарматова и Юсуфа цепкие взгляды и тут же отводил раскосые глаза в сторону. Сарматов участия в разговоре не принимал. Он внимательно изучал такономе – нишу с икебаной, имеющуюся в каждом японском доме, и какомоно – картину с традиционным японским пейзажем.

Выслушав от Юсуфа историю злоключений Сарматова, старик вздохнул и отвернулся к окну, за которым опадали с отцветающей сакуры нежно-розовые лепестки.

– «Печальный, печальный мир! Даже когда расцветают вишни… Даже тогда…» – с грустью процитировал он средневекового японского поэта и, выдержав долгую паузу, добавил: – За долгие годы жизни бродячий самурай Осира сделал лишь один правильный вывод: нам не дано изменить мир, но мы можем ценой жертвенного служения долгу изменить себя, и тогда, возможно, в мире будет меньше горя и слез.

– Истинно так, – поспешил согласиться Юсуф.

– Нет сомнений, уважаемый коллега, – повернулся старик к нему, – ваш друг обладает очень сильным характером и твердой волей. Его лицо напоминает мне маску… Маску мицухире – японского героя-воина. В его жизни, вероятно, были страдания и проблемы при исполнении долга, но я вижу, что они не ожесточили его душу. Смирение, с каким он переносит выпавшие на его долю испытания, вызывает у старого Осиры восхищение, ведь смирение и покорность судьбе – отличительная черта моих соплеменников, коллега. Я рад убедиться, что эти качества свойственны и лучшим представителям других народов.