Однако на следующее утро поезд на станции не остановился. Пролетел мимо, даже не сбросив скорость. После обеда — точно так же. В кабине мелькнул силуэт машиниста. В окнах виднелись фигуры пассажиров. Но останавливаться никто не собирался. Как будто никто не увидел молодого человека, который ждал поезда. А может, из вагонов уже не были видны ни станция, ни сам городок? Когда послеобеденный поезд скрылся из глаз, вокруг повисла могильная тишина. Постепенно стало темнеть. Близилось время кошек. И тут он понял, что потерял себя. Это не город кошек, догадался он. Это место, где мне суждено потеряться. Иной мир, уготовленный мною для себя самого. И никакие поезда, что вернули бы меня в реальность, на этой станции больше не остановятся.

Этот рассказ Тэнго прочел дважды. Больше всего зацепили слова: место, где мне суждено потеряться. Он закрыл книгу и посмотрел в окно на унылый индустриальный пригород, тянущийся вдоль моря. На исполинские цистерны со сжиженным газом, высоченные заводские трубы, похожие на дальнобойные артиллерийские орудия, и бегущие по дорогам огромные грузовики. Конечно, это не город кошек, но нечто похожее. Где-то на уровне подземного градоустройства.

Тэнго закрыл глаза и попытался вообразить, где пришлось потеряться Кёко Ясуде. Там не останавливаются поезда. Там нет ни телефона, ни почтового ящика. Днем там сплошное одиночество, ночью — дотошный кошачий дозор. И так до бесконечности. Незаметно Тэнго заснул. Поспал недолго, но глубоко. Проснулся весь в поту. Стоял жаркий летний день, и электричка бежала вдоль южного берега мыса Босо.

В Татэяме Тэнго пересел со скорого на местный, доехал до Тикуры. На станции стоял ностальгический запах моря, а люди вокруг были загорелые, точно негры. Он сел в такси, добрался до санатория. У стойки приема назвался и сообщил фамилию отца.

— Вы извещали о визите заранее? — сухо спросила его средних лет медсестра.

Невысокая, очки в золотистой оправе. В коротко стриженных волосах слегка пробивается седина. На безымянном пальце — обручальное кольцо, будто специально подобранное под очки. На лацкане халата — бирка с фамилией Тамура.

— Нет, — признался Тэнго. — Сегодня утром решил, сел в поезд и приехал.

Медсестра посмотрела на него как на сумасшедшего:

— Все посещения должны согласовываться заблаговременно. У медперсонала существует график работы, а у пациентов — строго расписанный режим.

— Прошу прощения. Об этом я не знал.

— Когда вы приезжали сюда в последний раз?

— Два года назад.

— Два года назад? — повторила сестра, листая список посещений. — Иначе говоря, два года подряд вас здесь не было?

— Именно так, — подтвердил Тэнго.

— Согласно нашим данным, вы — единственный родственник господина Каваны?

— Да, это правда.

Медсестра отложила список в сторону, посмотрела на Тэнго, но ничего не сказала. В ее взгляде он не почувствовал особого сострадания. Скорее, она просто что-то проверяла. Похоже, в ее глазах он не был особо исключительным экземпляром.

— Ваш отец сейчас на групповой реабилитации. Сеанс закончится через полчаса. После этого вы сможете с ним повидаться.

— В каком он сейчас состоянии?

— Телесно здоров. В физическом смысле проблем не наблюдается. Об остальном судите сами. — Сказав так, она закрыла глаза и потерла указательными пальцами веки. — Кроме вас, на этот вопрос никто не ответит.

Поблагодарив сестру, Тэнго провел в зале приема еще полчаса, читая книгу на старинном диване. Из открытого окна доносились запах моря и шелест сосен. Бесчисленные цикады в сосновых кронах скрежетали из последних сил. Будто выжимая из времени, которое им осталось, все самое важное.

Наконец подошла сестра Тамура, сообщила, что сеанс реабилитации закончен и можно повидаться с отцом.

— Я провожу вас, — сказала она.

Тэнго поднялся с дивана и невольно окинул взглядом свое отражение в зеркале на стене. Линялая джинсовая рубашка без пуговиц поверх майки с гастролей Джеффа Бека, зеленые бриджи с мелкими пятнышками от пиццы на коленях, тысячу лет не стиранные кеды цвета хаки, бейсбольная кепка. В общем, никак не похож на тридцатилетнего сына, который два года спустя навещает в больнице отца. В руках — ни цветов, ни гостинцев. Только из кармана торчит потрепанная книженция. Неудивительно, что сестра посмотрела на него как на идиота.

Сестра Тамура повела его куда-то через внутренний двор и по дороге вкратце рассказала, как здесь все устроено. Всего корпусов три, и каждого пациента кладут в первый, второй или третий в зависимости от стадии болезни. У отца Тэнго сейчас средняя стадия, поэтому он лежит во втором. Предыдущая стадия считается легкой, следующая — тяжелой. Обратного порядка в принципе не бывает, и после третьего корпуса не предлагается уже ничего. Кроме, понятно, крематория, о котором сестра тактично промолчала. Но ее намек Тэнго понял без объяснений.