У Камушкина была отличная реакция и во время допросов он был готов ко всему Однако ж ему стоило большого труда не произнести глуповатое «Ч-чего?!»

Но и паузы было достаточно для проницательного Солдата-Юдина, чтобы понять его слова произвели впечатление.

– Я же понимал, кому нужно оружие, а кому нет!

– Что ты врешь, шарманка?
– возмутился Свинцов.

– А ну тихо!
– прикрикнул Камушкин.
– Допустим, Виталий, ты его нехотя взял.
– И улыбнулся как бы показывая, что уж он-то Свинцова преотлично знает.
– Но зачем все-таки?

Свинцов уже понял, что эти люди были дома. И в мастерской наверное тоже. И видели там полусобранный пистоль

– Я для тира. Я тир хотел дома сделать. «Тир - стрелять

– заряжен!» - об этом Люба и Камушкин подумали одновременно переглянулись. Сережа кивнул. И повернулся к Свинцову с лицом таким - почти веселым мол свисти-свисти интересно слушать!

– Для тира. Хорошо! А где же оно теперь, твое спортивное оружие?
– Не дал и секунды на «подумать».
– Только не надо мне:, что потерялся, что вы сами на щеколду заперлись.

Это был риск. А вдруг все-таки он ошибся? Вдруг револьвер где-то спрятан? А заперли их совсем по другому поводу?

– Ну?
– Сережа улыбнулся.
– Конкурс! Называется: «Кто первый скажет правду про…» - довольно-таки натурально сделал вид, что некое имя так и пляшет у него на языке.

«Врет - подумал Свинцов - врет!» Он посмотрел на Алену молчи, не надо трепаться. И еще, что то хотел сказать и хотел поймать глаза Юдина.

– Градус!
– вдруг произнес Крыса. Его давно ни о чем не спрашивали и хотелось напомнить о себе.

такое вот чисто денщицкое желание, что, мол, для вас всегда рад стараться!

И опять Сережа Камушкин проявил свою просто отличную реакцию. В секунду пролетела перед ним вся скалбинская шпана, и выскочили нужные данные…

– Только не надо по кликухам, вы ведь не на толковище! Надо было сказать: Гарусов Геннадий…

– Максимович, - кивнула Люба, как будто они это все знали сто лет.

Но обоим так неуютно сделалось. Вот револьвер и доплыл до парня, вернувшегося «из мест…»

Парень, вернувшийся из мест заключения, - это еще не факт для испуга. Но если он вернулся и теперь интересуется огнестрельным оружием…

Заряжен или нет?!

– Я уж вам объяснял вроде.
– Сережа как засомневался.
– Принцип такой: чем больше правдивее, тем лучше… Всем! Знаете, как говорят: в подводной лодке или все побеждают, или все погибают!
– Вдруг резко: - Свинцов! А все же как дело было? Вот идешь ты по улице, а навстречу друг Гарусов: «Кореш, дай пистоль!»

У Свинцова в голове шла работа сразу по двум отделам. В одном бегали клерки, высыпали тучи честной и лживой информации, а он, Свинцов, решал, что говорить, что не говорить.

В другом отделе за круглым столом сидело пять или шесть Виталиев Свинцовых. Они смотрели друг на друга, бухали вразнобой, а то и вместе кулаками по столу и кричали друг на друга. «Гад, Крыса, а?! Гад - Крыса!»

И теперь эти, из второго отдела, совершенно не согласуясь со Свинцовым из первого отдела, вдруг гаркнули:

– Никого не встречал я. Это он его привел!
– И рука сама поднялась. Палец ткнул в ненавистного Крысу.

Тут же пожалел: зачем?! Еще одна нитка вылезла из клубка. А Свинцов совсем не хотел разматываться до конца. Но Крыса уже задрожал, подумал, что его хотят прижать к стенке, сказать, что он сообщник… Какой ты сообщник, простофиля, сиди молчи, ничего не будет!

Нет! Крыса не молчал. Он вопил. Он за секунду выболтал, чего «менты» в жизни бы не узнали. Про четырнадцать дней, которые дал Свинцову Градус, и про то, что Свинцов велел Крысе стеречь у ворот и - самое плохое - Что обещал за это сто рублей!.

– Щедрый ты парень!
– резко бросил Камушкин.

– Да я просто так… наврал!
– Это могло быть нормальной правдой. Но прозвучало очень неубедительно.

– Следующий вариант!
– засмеялся Сережа.

– Ну… он мне в общем-то, Гарусов, тоже обещал…

– За то, что постреляет в тире?! Сколько обещал-то?

Свинцов едва выговорил баснословную сумму. И вдруг подумал даже лучше! Просто подумают, что я дурак… В этот момент он как раз и сообразил, что именно оказался дураком, что Градус никогда ничего давать ему не собирался.

– И, что же он хотел сделать… коли такие суммы отваливал?

– Я не знаю, - ответил Свинцов и потупился. Вот это уж была его личная тайна. Никто здесь не мог его!
– разоблачить - ни Крыса подлый, ни Юдин, ни Алена… Никто из них не знал, что ради тысяч Свинцов уговорил себя предать отца.