* * *

Мои московские приятели давно собирались поехать к родственникам в Одессу на своем Москвиче. Они уговорили меня не ехать на поезде, а поехать с ними, заодно посмотреть страну и сэкономить кругленькую сумму денег, которая бы очень пригодилась хоть в Одессе, хоть в Болгарии. Наши десятки в то время охотно меняли на болгарские левы. Машин на трассе тогда было совсем мало, особенно после Тульской области, поэтому ехали быстро. Первую остановку мы сделали в Брянске. По Украине вдоль всей дороги продавались полные корзины и ведра с фруктами по баснословно низким ценам. В Киеве мы остановились на день. Днепр с величавыми мостами, храмы Киева и особенно Печорская лавра произвели на моих приятелей глубокое впечатление. Оставались еще более пятисот километров до Одессы, чтобы не насиловать «Москвичок» и водителя, мы решили остаток пути разделить на две части — чуть больше на первый день и меньше — на другой. Машина весело катилась по хорошей дороге. Обедали на ходу вкусным жирным молоком и горячими пампушками. После обеда прошел небольшой дождь. Слева нас стала обходить голубая «Волга», наш водитель чуть принял вправо. На мокрой дороге «Москвич» немного занесло. Вместо того чтобы, не меняя скорости, слегка довернуть руль в сторону заноса и потом, добавив газа, вывести его на прямой путь, он нажал на тормоз. Нас сильно занесло, развернуло и понесло под откос. Полотно дороги было поднято метров на шесть–восемь. Мы, набирая скорость, неслись на встречу бетонной высоковольтной опоре. Остановил нас камень, оказавшийся под двигателем «Москвича». До опоры осталось сантиметров десять. Водителя придавило к рулю, я всей массой влип в ветровое стекло. Маша, падая с сиденья, вывихнула руку. Ехавший за нами «ЗИЛ» дотащил нас до ближайшей автостанции, где была авторемонтная мастерская. Поскольку работы предстояло на два–три дня, а у меня в запасе был только один день, распрощавшись с приятелями и пожелав им удачи, я поехал в Одессу на попутных машинах. Меня с приличным кожаным чемоданом, но в измазанной глиной одежде и с окровавленной в синяках рожей все водители брали охотно, чтобы, видимо, выслушать, как я дошел до такой жизни.

В таком виде я заявился в гостиницу «Интурист» в Одессе. Перед стойкой администратора стояла симпатичная женщина в довольно коротком платье, обнажавшем стройные загорелые ноги. Ее голову украшала изящная соломенная шляпка. Она оглянулась, удивленные серые глаза, за какую–то долю секунды оценили меня с головы до ног. Меня пронзило каким–то гипнотическим током, я почувствовал, что она и я одновременно вздрогнули. Ее отвлекла администраторша, которая передавала ей загранпаспорт и ключи от номера. Я, удивленный произошедшим, молча стоял, как заторможенный.

— Молодой человек, могу ли я Вам помочь? — спросила администратор, с интересом разглядывая мой впечатляющий образ.

— Мне сказали, что здесь должна собираться группа отъезжающих в Болгарию.

— Загранпаспорт и путевку дайте, пожалуйста. Извините, я думала, что Вы случайно сюда забрели.

Я отмылся, переоделся и решил познакомиться со славным городом Одессой. В холле, к своему удивлению, встретил Валерку Петрова из Комплексного магаданского института. Он спросил, не видел ли я здесь стройную девушку в соломенной шляпке. Я, в свою очередь, сообщив, где она, поинтересовался, кто же эта девушка. Он сказал, что это Нинка Семенова из Управления Северо–востокзолото и они едут отдыхать с ней в Болгарию. Я заметил, что это здорово, будем отдыхать вместе. Он твердо подчеркнул, что они будут отдыхать вдвоем с Ниной. Мне не требовалось объяснять, что я буду третьим лишним, и я вышел на улицу. Не стану описывать Одессу и свои впечатления от нее. Лучше Бабеля этого никто не сделает.

В Варне я совершенно случайно оказался за одним столом с Валерой, Ниной и еще одной чудесной девушкой Вероникой. Я вновь ощутил какие–то магические действия или флюиды, которые проскочили между мной и Ниной в гостинице. Все её внимание переключилось на меня. Я пытался отшучиваться, но все более понимал, что с Валерой вместе они отдыхать не будут. Вероника тем временем эмоционально ворковала, не сводя глаз с Валерки. Было видно, что ему симпатизирует её настойчивость, но сейчас его больше интересовала наша с Ниной беседа. После завтрака мы вышли покурить болгарских сигарет.

— Яшка, ты не хочешь стол поменять? — спросил он полушутливо.

— Валер, ты прости меня, но я не могу сообразить, что со мной происходит. Я видел Нину в гостинице меньше минуты. Мгновенно что–то пронзило меня изнутри. Сейчас за столом это повторилось. С Ниной, я теперь вижу, произошло тоже самое. Я буду сидеть за этим столом. Тебе, как мне показалось, будет лучше с Вероникой.

Он с Вероникой, я с Ниной шли вечером купаться в теплом ночном Черном море. Так вчетвером мы провели в Болгарии чудесные три недели. Вероника оказалась такой компанейской и душевной девушкой, что мы все трое души в ней не чаяли. Нина перед обедом сказала Валерке примерно то же, что и я. Между ними, кроме небольшой симпатии друг к другу, ничего не было, а их желание отдохнуть от магаданских дел и семейного быта не изменилось. Несколько поменялись действующие лица. Через пару дней мы стали уединенно купаться ночью в разных сторонах пляжа. Теплая, флюоресцирующая голубым цветом вода разделяла наши обнаженные тела, а слегка прохладный песок соединял их в порыве страсти и уносил на небеса. Нинок было необыкновенно страстная и искушенная любовница. С ней я понял, как надо ласкать женщину, что умеючи — это долго. А не так, как считает большинство мужиков, долго ли, умеючи. С ней я узнал прелесть стройных женских ног на своих плечах, постиг и ощутил, что такое высшее наслаждение от желанной женщины. У нас было много общего, мы не пропустили ни одного джазового выступления, мотались в Софию и Балчик любоваться архитектурой старинных зданий и храмов, дегустировать прекрасные вина из монастырских погребов. Вчетвером мы чудесно проводили вечернее и ночное время в барах и тавернах, оформленных в различных стилях: под старинные погреба, крепости или пиратские корабли. Российские десятирублевки нас здорово выручали. Прошло почти полвека, а я не могу забыть это время, и некоторые картинки как живые встают у меня перед глазами.

Глава 5. АКАДЕМГОРОДОК В декабре я поехал в Академгородок. С рекомендательным письмом пришел на геологический факультет к профессору Александру Михайловичу Дроботу. Он был хорошо знаком с нашим шефом, расспросил меня о магаданских делах, поинтересовался, чем я занимаюсь, и отправил в деканат. Там меня встретила очень приветливая женщина, моя соплеменница и однофамилица Фарида Ильдаровна. Посмотрев мои документы, она вспомнила, что отвечала на наш запрос из Магадана, и принесла мне программы курсов, по которым второкурсники будут сдавать экзамены и зачеты через две–три недели. У меня волосы встали дыбом, когда я ознакомился только с программами по высшей математике и кристаллографии. Если в математике я хоть половину терминов понимал, то по кристаллографии у меня были только несданные «хвосты» на заочном факультете. Я поделился своими сомнениями с Фаридой Ильдаровной: если я в эту сессию завалю хоть один экзамен, то зачислять меня с моими «хвостами» за второй и третий курс в заочном институте никто не станет. Она сразу оценила ситуацию и, ни с кем не советуясь, приняла решение: «Мы тебя сейчас принимаем на первый курс, у тебя там все сдано, и отправляем в академический отпуск. На следующий год ты приезжаешь к сентябрю и начинаешь учиться со вторым курсом». Мы пошли к декану факультета, он одобрил наше предложение. Я еще неделю пожил в общежитии с второкурсниками, с которыми не удалось в этом году поучиться, и вернулся домой.

Я сходил еще раз в очень короткое «поле», чтобы успеть в августе уехать в Новосибирск. Второй курс, девятнадцатилетние спортивного вида юноши и большей частью загорелые длинноногие девушки (я был на десять лет старше их) встретили заинтересованно–насторожено, но дружелюбно. Через неделю мужики должны были подчиняться мне по приказу — на военной кафедре я был назначен командиром нашего взвода. Через месяц на полевых учениях, по ориентировке, произнесенной внезапно полковником: «Справа на водонапорной башне два пулемета», я положил взвод на землю так, чтобы были минимально возможные потери, скомандовав: «Разойдись! Рассредоточиться! Залечь за возможными укрытиями!» Полковник, проанализировав ситуацию, объяснил им, что если бы мы легли, как шли строем, то в боевой обстановке все остались бы лежать на месте. Так я был принят мужской половиной окончательно и бесповоротно.

Постепенно входил в ритм очного обучения, в отличие от большинства моих сокурсников отчетливо понимая, что мне надо, и не пропускал ни одной лекции. Надо признаться, их редко кто пропускал: курсы читали нам не просто талантливые педагоги, но не менее талантливые и часто всемирно известные ученые. Своими знаниями и опытом с нами делились шесть академиков, среди них такие известные, как Аганбегян, Трофимук, Яншин. Нас вводили в настоящую философию ведущие прогрессивные философы страны и заставляли спорить о ее трактатах и положениях, хотя официально предмет назывался марксистко–ленинской философией. После относительной магаданской вольницы и особенно северной зарплаты жить на неполные шестьдесят рублей было туговато. Сессию я сдал успешно и поехал домой отдохнуть и собрать кое–какие вещи. Мама, увидев меня, заплакала — так я еще никогда не худел.