Ева не боялась ни того, ни другого, и меня она боялась постольку поскольку, я смог её задеть, и это её удивило. И все. "Я не умру". Эта фраза не выходила у меня из головы.

Ветерок проходил по макушке, у самых корней волос было щекотно, глаза просто отдыхали в этом полумраке… люди сделали так, что даже ночью нигде нет темноты, разве что ты заберешься под землю… Под землей мен делать было нечего. Тот же ветерок свистел в ушах, несся я с сумасшедшей скоростью, но все равно я услышал непонятный шум… как будто шуршание целлофана.

Я скосил глаза, убеждая себя в том, что этого не может быть. Я посмотрел на пакет. Посмотрел и…

Меня трудно напугать, это факт. Чем можно напугать старшего вампира, который живет века? Только самой смертью. Мы не знаем, что там, за гранью, мы не верим в богов, нас самих в древности мнили богами, и мы не верим в рай и ад. И мы точно знаем, что смерть — это навсегда. Оттуда не возвращаются.

Поэтому, увидев, что в пакете, завернутая в мою куртку, отрубленная голова шевелится — а больше там нечему шевелится — у меня нервы сдали окончательно. Я дернулся в сторону, вывернул руль и вылетел с дороги. Здесь, в этом королевстве полно старых дорог…

Я ударился лбом о руль и потерял связь с внутренностями железного зверя. Результат на лице — импульсы перестали достигать цели и машина заглохла. Я вцепился в руль руками так, что смял каркас под кожаной обметкой. Черт…

Я кое-как отцепил одну руку и отодвинул край пакета, просто чтобы посмотреть… Я даже закричал, когда оттуда вылетело семь летучих мышей, довольно маленьких, но жутко крикливых и злых. Впрочем, это понятно. Эта злая компания попортила мне лицо и ринулась прочь, назад по дороге. Я проморгался, вытер кровь с глаз, темную, густую кровь, вылез из машины.

Чуткий глаз вампира увидел вдалеке рассыпчатую тучу, и я сразу понял, что это такое.

Это летучие мыши.

Господи…

Есть легенды о тех силах, которые… первые, первые вампиры в самом деле были бессмертны, их невозможно убить. Говорят, они после смерти тела обращались туманом, летучими мышами, тучей мошкары, кем угодно, более мелкого размера, чтобы скрадывать поврежденные ткани и недостатки органов и конечностей. Обратно они собирались через какое-то время, полностью восстановленные.

Это страшные умения, делающие нас, страшных ночных убийц неуязвимыми! Тогда остается лишь одно оружие — солнце. Но вампира надо еще вытащить на солнце, будто он добровольно позволит себя зажарить…

В нескольких метрах впереди, над дорогой в видимый спектр перешла воронка перехода. Только-только намечающийся дромос повис в полутора метрах над асфальтом, раскручивался, наглядно иллюстрируя картинку галактики, сверкающие рукава так же во все стороны расходились, рассыпая вокруг песчинки. Судя по цвету и плотности, переход строился из очень отдаленного места и по крайней мере на двоих. И маг, способный сделать это, был не слабый.

Вот портал наконец раскрылся, и из него вывалилась долговязая фигура, тут же поднялась с колен на ноги и кинулась вперед, туда, где летучие мышки сплелись в один плотный копошащийся клубок. Я, не долго думая, побежал туда же.

Фигура присела на корточки рядом с безобразным человекоподобным телом, вместо кожи у которого подрагивали множество распахнутых мышиных крыльев. Постепенно контуры тела оформились, стало понятно, что это небольшого роста женщина. Она лежала на боку, на левой руке, правая была вытянута вперед. Она вся представляла собой живой клубок серой шерсти. Ужасно… Я подошел совсем близко.

Пришелец поднял голову, и я с удивлением опознал в нем Данте, Повелителя Звука! Шарша сдул волосы со лба, грозно свел брови, посмотрев на меня. Он рукой нащупал на шее тела пульс, и еще больше нахмурился.

— Ты идиот, Элизар, — сказал он наконец, и я даже не знал, что ему ответить. Какого он тут делает? И почему… — ты не представляешь, что наделал!

Кое-где между подрагивающих крыльев начала проступать бледная кожа, покрытая тонкой маслянистой пленкой розового цвета, оформились наконец черты лица и контуры пальцев. Из живой летучей массы вылепилось человеческое тело.

Шарша осторожно поднял девушку на руки, и её голова откинулась назад, словно у тряпичной куклы. Дыхания не было, и я не слышал биение сердца. На раках ламия держал мертвое человеческое тело. Но вдруг веки дрогнули, и тело открыло глаза. В них не было ни капли понимая, они представляли собой черную бездну без зрачков и белка, черные провалы в глубь мозга, зеркальным блеском отражая мое испуганное лицо. Это было пожалуй едва ли не самое страшное, что я видел в жизни. Это были глаза настоящего демона ада!