«Обошлось»? «Без сбоев»? Это когда у меня внутри все перекручено было… Маму винит. Лучше на себя бы посмотрел!

Так и потянуло тогда вдарить отца чем-нибудь по голове. Сдержался, дослушал. По ответам понял, что это консультация с врачом. Близкий друг близких друзей. Посторонний, чужой человек оборвал бы эту ахинею.

«До поступления в институт не было никаких последствий, – тем же спокойным тоном продолжал отец. – Нормальный угрюмый мальчик. А на втором курсе начались депрессии. Я сперва ругал его, наказывал за распущенность. Только усилил беду своей строгостью. Потом, конечно, одумался, к медицине кинулся… Но уже требовалась госпитализация, уколы, таблетки. Полгода академического отпуска – и он выбрался из черной ямы. Правда, переложил на меня заботу о своем душевном равновесии. Я слежу за ним, а он прямо сатанеет, стоит только заикнуться о его болезни. Орет: «Я нормальный! Нормальный!»

«Конечно, нормальный», – бормочет Гера, обрывая видение из прошлого.

– Что-что? Вы выходите? – Аккуратная старушка повернулась боком, вжалась в дверь, освобождая проход.

– Нет! – рявкнул Гера. Напугал невинную, и она зашустрила в другой угол вагона от греха подальше.

А Гера отвернулся от всех, прижался лбом к стеклу.

Нестор же ничего этого не знает.

А вдруг кто-нибудь его просветит?

Страшнее всего было в те месяцы, когда маму занесло в Москву.

Какой-то нераскрученный русский банкир влюбился в ее искусство – случайно попал на вернисаж в парижской галерее. Мама его разговорила – это она умеет. И на прямой вопрос: чем он может помочь? – дала прямой ответ: нужна выставка в ЦДХ. Концепция: возвращение художника. То есть все картины и инсталляции – новые, взращенные на родной земле. Полгода жила Вера в студии на Малой Никитской, арендованной банкиром. Без Густава. Писала картины и общалась с Нестором…

Только бы она все не испортила! До самого ее отъезда боялся. Неделю назад только и отпустило.

Приязнь единственного гуру, разлитая на все человечество, медленно, но верно – и не в ущерб другим – фокусировалась на Гере. Он прямо физически ощущал, как теплее стало жить. Удивлялся сам себе: как же раньше обходился без этого?

А что, если Нестор охладеет?

А если вообще исчезнет?

Тогда и мне не жить, успокоил себя Гера. Сегодня выяснится, говорила ли обо мне Вера. Первая встреча с Нестором после ее отбытия в Германию.

«Щукинская», – очень кстати объявил женский голос, безразличный к пассажирским эмоциям.

Теперь соображай, куда идти, чтобы оказаться на поверхности – в хвост поезда или в начало. Нужно отключиться от линии всегдашнего напряжения и думать только о маршруте, пусть это и слишком простые, бытовые мысли, на которые вообще-то жаль тратить время. Но придется на них сосредоточиться, иначе не доберешься до места, заблудишься. Бывало такое, и не раз.

Украдкой от себя Гера на сколько-то времени выбирался из-под тяжести, которая увеличивалась в процессе медитаций, необходимых для самоуглубления и духовного роста, и которая становилась нестерпимой от страха потерять Нестора. Может, без таких передышек он опять бы загремел в больницу…

Не опоздал.

Вход в незнакомый зал загораживает сухопарый седой бородач, напустивший на себя строгость. Или наконец-то высвободивший свою ненависть к людям… Лет восемьдесят старикану, но ничего у него не трясется. Ни руки, ни голос. «Ваш билет!» звучит как «стой, стрелять буду!». Из таких, с маленькими бегающими глазами, с лицом, закамуфлированным бородой и усами, формировались, наверное, заградительные отряды в главную войну прошлого века. Кто-то же стрелял по своим…

Гера хлопает себя по карманам, снимает с плеча сумку, нервно роется в ней – кошелька нигде нет. Наверно, оставил в пиджаке. Что делать?

Сослаться на Нестора – первая мысль. Как? Не скажешь же: он мой друг, я без него жить не могу.

Гера краснеет. (Обычная ситуация, в которую попадают фанаты, да в общем-то все влюбленные. Любящие без взаимности.)

А если просто позвать Нестора? Сразу решает – нет. Просить? Ни за что! Как-то невзначай попасться бы гуру на глаза – он, конечно, проведет в зал, но унижаться перед мерзким воякой не стану.

Что делать?

– Ты чего тут топчешься? – Из переполненного зала выглянула вездесущая Капитолина, подошла, приобняла Геру за плечи и повела к крайнему сиденью у стены, зарезервированному для своих.

Охранник взял под виртуальный козырек. Наверное, она и была его нанимательницей: проза бизнеса Нестора не касалась.

Гера безотчетно ссутуливается, ослабляя хватку Капитолины, но не вырываясь из ее делового объятья. Уже не первый раз она его выручает. И взамен пока ничего не требует.

Сперва он не выделял несуразную тетку из роя, жужжащего вокруг Нестора. Геру раздражало само количество людей, которые запросто могут подойти к обожаемому гуру, дотронуться до него, спросить о чем-то совсем пустяковом и получить ответ. Каждый внимательный, доброжелательный взгляд Нестора на этих теток и мужиков – все на одно лицо – казался Гере незаслуженным, расточительным…