Качели под ним мерно покачивались. Ему хотелось бы не вспоминать о других качелях. Она права: они редко качались на качелях в их первом доме, он был всегда слишком занят. Но были и другие качели.

Качели в доме Паттерсона. Он ясно вспомнил одну ночь вскоре после того, как они с Линдсей встретились. Ему было двадцать четыре года, и он был настолько очарован ею, что не мог думать ни о чем другом. Он пытался отогнать эти воспоминания, но они были настойчивыми, и их невозможно было изгнать из памяти. Именно с этим Линдсей столкнулась на пляже? Неужели это судьба, рок и они навсегда связаны воспоминаниями о своем прошлом?

Он подумал о дисциплине и самосохранении. Но в конце концов, под звуки голосов Линдсей и детей, перестал сопротивляться. И начал вспоминать.

— Я рада, что наконец-то мы сможем пообедать одни без твоих друзей. Паттерсон был очень мил, что разрешил тебе пользоваться квартирой в свое отсутствие.

— Кто-то же должен кормить его рыбок. — Стефан смотрел, как Линдсей медленно обходит однокомнатную квартиру его лучшего друга, трогая вещи просто ради чувственного удовольствия.

Там было на что посмотреть. Чего только не натаскал в дом эксцентричный Паттерсон! На каждой горизонтальной поверхности в комнате располагались пепельницы — все из разных штатов, хотя Паттерсон был яростным противником курения. Все стены были оклеены различными предметами повседневного обихода. На одной теснилось множество этикеток химчисток, на другой — использованные чеки. На полке в углу стояли фигурки танцоров хула. Противоположный угол был занят чучелом пеликана, покрытым, как татуировкой, фальшивыми бриллиантами. И из уважения к наступающему Рождеству голова его была украшена праздничной пластиковой звездой.

Паттерсон собирался стать психиатром.

— Эта квартира может свести с ума! Ты не находишь? — Линдсей резко повернулась и обняла Стефана.

Он любил чувствовать гибкое тело Линдсей возле себя. Держа ее в объятиях, он как бы обнимал саму музыку, сам свет. Когда он держал ее в своих объятиях, он забывал обо всем на свете.

— Это место ненормальное. Паттерсон и сам сумасшедший.

— Ты ведь с ним даже незнакома!

— Это разве моя вина? — Она оттолкнула Стефана, чтобы заглянуть ему в глаза. — Ты не знакомишь меня со своими друзьями. Ты меня стыдишься?

— Стыжусь тебя?

— А разве нет?

— Смеешься? Я просто не хочу ни с кем тебя делить, вот и все. Мне уже и так трудно удерживать своих соседей по комнате. Если я познакомлю тебя со своими друзьями, то могу больше не увидеть.

— На самом деле? А почему? Тебе кажется, что тебя так легко заменить? — поддразнивала она его.

Он знал, кем он был на самом деле. Целеустремленный, одержимый, фанатичный искатель правды. И в то же время знал, кем он не был… Чутким, импульсивным, непосредственным. Все это было задушено в нем еще в детстве, и он редко сожалел об этом, разве что в такие вот моменты, когда ему хотелось стать всем для этой женщины.

— Мне не хотелось бы тебя отпугнуть.

— Почему ты думаешь, что ты так мало для меня значишь?

Он не мог понять, как получилось, что их отношения приобрели такой серьезный характер. Они встречались всего два месяца, и только когда оба были свободны. Его разум говорил, что отношения должны развиваться медленно, что в период знакомства необходимо тщательно взвесить все мелочи, которые могли привести либо к счастливой совместной жизни, либо разрушить ее. Но все его существо противилось этому, оно приказывало ему обнять эту женщину и никогда не отпускать.

— Ну? — спросил он.

Она подбоченилась.

— Ну, что?

— Я тебе нравлюсь?

— А ты сам не видишь?

— Может быть, мне надо убедиться. А как?

Он наслаждался радостью, светившейся в ее улыбке.

— Давай посмотрим. Мой пульс ускоряется.

— Разве? — Взяв ее за руку, он дотронулся указательным пальцем до запястья. — Мне не с чем сравнивать.

— Когда мы вместе, у меня поднимается температура!

— Твои щеки покраснели.

— Я встречаюсь с тобой, когда только ты захочешь.

— Но ты отказалась встретиться со мной на прошлой неделе в пятницу.

— Но я договорилась еще до того, как ты позвонил.

— У тебя была встреча!

— Я всю ночь переживала, что не с тобой.

Он коснулся ее щеки. Она больше не улыбалась.

— Моя температура растет, и пульс учащается, и я думаю о тебе, когда не должен этого делать.

— Стефан! — Линдсей обхватила его лицо ладонями. Всей кожей он ощущал прикосновение каждого пальца. — Боюсь, наши чувства совпадают.