– Мы решили, раз циркачи, то это забава для ребят.

Ума им не хватило подумать, что начало шоу в двадцать один час, а это совсем не детское время!

Зоя Владимировна закатила глаза.

– Вот уж когда я порадовалась, что не родила! Мальчишки по всему первому этажу носились, складывалось впечатление, будто их не четверо, а сорок. Венедиктова только через час сообразила: ее наследники тут совершенно ни к месту. Вызвала нянек, и те увели огольцов домой.

Я кивала в такт словам Агишевой. Они объясняют и пуговицу, подобранную экспертом в помещении с аквариумами, и смазанный отпечаток детской ладошки там же на столе. Мальчики успели засунуть свои носы везде, хорошо хоть не стали трогать пауков.

– Зоя Владимировна, – крикнул Илья из коридора, – а кальян?

– Он мне не нужен, – ответила хозяйка, – кто-то подарил, хочешь, забери себе.

– Спасибо, – обрадовался паренек.

– Илья вам родственник? – спросила я.

Агишева чуть вздернула брови.

– Бог мой, конечно нет! Мальчик чистит в доме бассейн, моет и дезинфицирует бани. У нас русская парная, сауна и хамам. Илья аккуратный, хорошо воспитанный. Он тут из дома в дом переходит, никогда ни в чем дурном не был замечен, не курит, не пьет, потом не пахнет, всегда чистенький, речь правильная. Борис Олегович к нему хорошо относился, если был дома, когда Илья приезжал, всегда с ним беседовал, советовал ему пойти учиться, не все же по чужим домам с губками ползать. Недавно Илья, как водится, прибыл, а я ему сказала:

– Спасибо, голубчик, денег нет тебе заплатить. Борис Олегович умер, я нищая.

Илья ответил:

– Зоя Владимировна, я не сам по себе катаюсь, езжу от фирмы, ее хозяин в соседнем с вами поселке живет. У вас абонемент на пять лет оформлен и оплачен. Я вас еще о-го-го сколько времени обслуживать могу, расплачиваться не придется.

Я ему объяснила:

– Уезжаю отсюда, вещи не сложены, горничные ушли.

А он и предложил:

– Давайте помогу вам сумки собрать, одной тяжело.

Я честно его предупредила:

– Заплатить тебе не могу, кошелек пустой. И у меня тут люди работают, профессиональные упаковщики. А он говорит: «За ними пригляд нужен».

Я сидела с сочувствующим видом. Ай да Зоя Владимировна! При каждой нашей встрече она повторяет: «Я бедная, нищая, несчастная вдова, никто обо мне не заботится, никому я не нужна». Но потом выясняются интересные детали. По самым скромным подсчетам, имущества у «голой и босой» на полтора миллиона евро. И вещи ей, оказывается, складывают в коробки профессиональные перевозчики, а их услуги стоят дорого.

Некоторые люди обожают прикидываться сирыми и убогими, чтобы получить от других помощь. Зоя Владимировна очень убедительна в своих стонах про нищету, а добрый наивный Илья ей поверил и сейчас наблюдает за процессом сборов.

– Я ему сто раз сказала: «Спасибо, не надо», – но он все равно пришел, – продолжала Агишева, – из милосердия.

– Хороший мальчик, – кивнула я. – Зоя Владимировна, кто, кроме вас с мужем, имел ключи от дома?

Агишева пожала плечами.

– Только мы.

– А горничные? – напомнила я. – Они приезжали на работу рано, кто их впускал?

Зоя Владимировна изящно скрестила ноги.

– Экономка. Она тут постоянно жила. Вообще-то Борис Олегович поднимался в шесть, он был помесью жаворонка с совой, ложился за полночь, спал мало, тревожно, просыпался от малейшего шороха. В последние годы Боря принимал снотворное, у него на лекарство была странная реакция.

– Пять процентов принимающих успокаивающие средства впадают от этих таблеток в крайнее возбуждение, – с видом знатока подхватила я.

Зоя Владимировна поправила красиво уложенные волосы.

– С мужем было иначе, он глотал две пилюли и отключался на пять часов. Случись пожар, наводнение, тайфун – он не заметит. Разбудить его было невозможно. Но ровно через пять часов, хлоп! Боря встает и идет в ванную. Ни сонливости, ни разбитости он никогда не чувствовал и полагал, что снотворное замечательное, посоветовал его Козихину, тот вечно ноет, что сутками глаз сомкнуть не может. Но Степана таблетки оглушили, четвертушки ему хватило, он даже опоздал на какую-то важную встречу, пришел потом к Боре с претензиями:

– Хороший ты совет мне дал. Все дела прахом пошли, я целый день ноги от земли оторвать не мог.

И при чем тут Борис? Жалуйся производителю!

Зоя приложила ладонь к груди:

– Что-то мне воздуха не хватает. Не дай господи инфаркт случится. Я в день смерти Бориса очень удивилась, услышав ранним утром стук во входную дверь. Борис знал, что я люблю поваляться до полудня, в связи с отсутствием экономки он обещал открыть дверь сам. Вот вам, кстати, еще один аргумент против версии самоубийства. Если муж твердо решил свести счеты с жизнью, то зачем вечером сказал: «Золотце, не беспокойся, я впущу домработниц».