Я взглянула на Агишеву.

– Обидно, да? Платье-то секонд-хенд! Но самое ужасное не это. Ветошь по натуре авантюрист и невероятный эгоист. Если человек ему нужен, Боря его облизывает, а когда слопает бананчик, кожуру выбрасывает. Так случилось с Зиной Тряпкиной.

– Никогда не слышала ни это имя, ни фамилию, – быстро отреагировала вдова.

Я кивнула.

– Охотно верю. Некоторые скелеты Ветошь прятал в очень глубоких шкафах, думаю, таких костей в его гардеробах имелось много. Оставим в покое Зину, обратимся к Зое. Агишева человек не авантюрного склада, и ей хочется стабильности, уверенности в завтрашнем дне, а всего этого Борис предоставить ей не мог. В семье начались скандалы, Зоя боялась вновь очутиться в халупе на улице Сен-Сюльпис, а Боря посмеивался, говорил:

– Золотце, ерунда, выкрутимся.

Жена не разделяла легкомыслия мужа. А тот задумался: зачем ему постоянный стресс? Можно развестись, теперь Боре княжна не очень-то и нужна. Он уже попал благодаря Зое куда хотел, окучил там всех, приручил, прикормил. Значит, Агишева выполнила свое предназначение. Веди она себя тихо, Ветошь прожил бы с ней до старости, но терпеть истерики он не намерен. Была «французская княгиня», найдется ей на смену «английская баронесса». И Борис стал подумывать о замене спутницы жизни. Нет, он не хамил законной супруге, оставался галантным и внимательным, но Зоя интуитивно почувствовала, что ее брак дал трещину, и призадумалась. Разведенная жена – товар десятого сорта. Вдова намного лучше. И, несмотря на вопли Зои о нищете, кое-что у Ветошь есть. Надо избавиться от мужа, пока тот не бросил ее.

Я повернулась к Федору.

– Мы тут все голову ломали, как убийца вошел в дом, а потом вышел, кто знал об отсутствии экономки и Козихина, кто мог элементарно испортить сигнализацию у Степана? Кто в курсе, как Борис учил роль и развешивал по дому записки? Все эти и другие вопросы имеют один ответ: Зоя.

– Что? – подпрыгнула Агишева. – Вы с ума сошли!

– Вы знали, – кивнула я, – не надо притворяться. Взяли паука Павлика, поменяли на Эдди и посадили его на шею мужа. Положили на тумбочку записку, отрывок из его роли, сами ее подписали. Вы и подумать не могли, что Илья принесет при мне пакет с пьесой.

Зоя вскочила.

– Я их боюсь, пауков этих гадких! До тошноты! Спросите кого угодно!

– Кого? – перебил Димон. – Ветошь мертв, экономка Аня в Нью-Йорке, тех, кто с вами общался каждый день, нет.

Агишева замахала руками.

– Бред! Бред! По вашей логике, я убила мужа? Удачно сымитировала самоубийство, в которое поверили все? Зачем тогда идти к вам с просьбой раскрыть убийство? Я что, дура? Сумасшедшая?

– Нет, – улыбнулась я, – просто очень-очень жадная. Все дело в страховке. Когда вы про нее узнали?

– Мне Боря сказал! – соврала Зоя Владимировна. – Может, зимой, не помню.

– Лгать нехорошо, – сурово перебила ее я, – вы говорите неправду. Если муж сообщил вам о полисе, то почему он хранил его в рабочем кабинете в квартире Маргариты? И на документе стоит дата, он выдан за пару дней до якобы суицида. Вы увидели бумагу уже после кончины Бориса, когда Рита передала вам то, что лежало в офисе на его столе. И лишь тогда вы сообразили: зря инсценировали суицид, пять миллионов евро отличный кусок, и он пролетает мимо носа, как фанера над Парижем, пардон за случайный каламбур. Вот вы и решили поискать убийцу.

– Очень глупый поступок, – насупился Димон, – неужели вы не понимали, что следы приведут к вам?

– Так случается, – сказала я, – преступнику кажется, что он хитрее всех, тщательно продумал свои действия. И кто все эти сыщики? Малограмотные люди, в основном алкоголики, где им разобраться в кружевах, которые сплел умный интеллигентный человек. Зоя подумала, что тупицы-детективы до нее не доберутся, не сообразят, кто убил Бориса. Дело плавно превратится в висяк, его сплавят в архив, а Агишевой дадут бумажку для страховой компании. И все закончится замечательно.

– Вы на самом деле идиоты! – простонала Зоя Владимировна. – Я ни при чем.

Я кивнула.

– Хорошо. До сих пор я говорила исключительно о психологической составляющей дела, теперь обратимся к фактам. Вы сказали нам, что сообщили следователю Дзаеву о привычках паука, дескать, он не мог укусить хозяина, а Эльдар Магометович поспешил закрыть дело и отмахнулся от ваших слов.

– Да, – кивнула Зоя, – верно.

– Но в протоколах нет этих слов! – продолжала я.

Агишева тряхнула локонами.

– Ну конечно, Дзаев их специально не записал. Неужели вы мне не верите?

– К сожалению, следователь умер, – мрачно напомнил Димон, – ни подтвердить, ни опровергнуть ничего не сможет.

– Верить вам трудно, – вздохнула я, – вы мне говорили про «двушку» в отдаленном районе Москвы, куда сердобольный Козихин пустил вас временно пожить, а на самом деле апартаменты трехкомнатные, расположены на Китай-городе, и они вам подарены.

– И какое отношение эта квартирка имеет к кончине Бориса? – проворчала Зоя.