Шрифт:
Мэня домой, в Ереван, звали, в Москву второй мэд приглашал, никуда не поехал. Теперь привык тут. И Клавдия появилась. Тоже, я тебе скажу, невеселая судьба у нее в личном плане… Стали у нас отношения налаживаться, какая-то скотина анонимку написала… Аморальное повэдение, использование служэбного палажения и так далее и тому надобное — шесть страниц! Думал, снимут. Нэ сняли. Выговор повэсили и на том, слава богу, успокоились…
Рассказ Сурена Тиграновича перебил резкий телефонный звонок междугородной.
— Опять! — сказал Вартенесян и, недовольно дожевывая блинчик, поднял трубку. — Слушаю.
— Больница?
— Да-да, больница!
— Кто говорит?
— Кто нужен?
— Начальство какое-нибудь есть?
— Начальство? Главный врач подойдет?
— Подойдет.
— Главный врач слушает.
— Здравствуйте, товарищ главный. Механик Рубцов с вами говорит.
— Очень приятно, механик…
— У вас находится полковник Хабаров. Так вот, я хотел узнать…
— Как себя чувствует полковник? Да? Дарагой механик, это уже нэвазможно делается — отвечать сто двадцать пять раз в день, как чувствует себя полковник. Мы человека лэчим, понимаешь, лэчим, а такое дело в пять минут нэ делается…
— Товарищ главный, одну минутку. Я не то хотел узнать. Про полковника мы знаем, в курсе. Спасибо, что хорошо его лечите. Я хотел спросить, какая у него ширина кровати?
— Что? Ширина кровати? Для чего ширина?
— Да я тут Виктору Михайловичу костылики состроил из облегченной дюралевой трубки, складные, ну и еще начал собирать пюпитр с подсветкой, чтобы, пока лежит, читать ловчее было… Почти готов пюпитр, надо только уточнить, на какую ширину разводить опоры.
— Прости мэня, дарагой… Стандартная ширина — семьдесят пять сантиметров. Я ему обязательно привет от вас пэрэдам. Сейчас пойду и пэрэдам. А с костылями пока не торопись. Еще рано. Но понадобятся! Обязательно понадобятся.
Вартенесян положил телефонную трубку, посмотрел на Анну Мироновну веселыми глазами и сказал, не тая улыбки в голосе:
— Слушай, а я начинаю вэрить, что твой сын дэйствительно впалне приличный чэловек.
— Витя? Его все любят. — И Анна Мироновна сразу поднялась из-за стола. — Спасибо, Сурен Тигранович, пойду.
— Иди. Я тоже скоро приду. Подмени пока Тамару, отпусти отдохнуть, совсем дэвочка с ног сбилась.
Глава седьмая
Запись двумя разными почерками.
Первый абзац ее рукой — твердой, аккуратной, ученически прилежной; второй — неверными, дрожащими закорючками с длинными хвостами у концевых букв:
5 апреля. Консилиум в составе травматолога, доктора медицинских наук генерал-лейтенанта Борковского Л. И., гематолога, кандидата медицинских наук Филиппова К. Д., терапевта, доктора медицинских наук полковника Носенко Э. Л.
У больного, перенесшего комбинированный перелом костей таза и правого бедра, сопровождавшийся центральным вывихом, в результате массивных кровоизлияний в мягкие ткани развился флеботромбоз подвздошной артерии справа. Показаний к оперативному вмешательству в настоящее время нет. Рекомендована дальнейшая терапия прямыми антикоагулянтами, снижение протромбина до 30 процентов…
Сначала Хабаров услышал характерный грохот снижающегося вертолета и забеспокоился:
— Что такое, Тамара? Эта мельница валится совсем близко.
— Не валится, а садится. Какой вы неявный стали, Виктор Михайлович, просто ужас. — Он усмехнулся. — Гости к нам прилетели. Профессора разные. Консилиум!
— Для чего? Кто вызывал?
— А никто не вызывал. Просто начальство ваше сомневается — хорошо ли мы вас тут лечим, достаточно ли понимаем… Мы же периферия!.;
Потом они вошли белой тихой стаей и сразу заполнили палату от самого окна до двери. Из всех прибывших Хабаров сразу выделил высокого, жилистого, совершенно лысого старика с тяжелыми крестьянскими руками. Халат на старике был распахнут, и Виктор Михайлович разглядел мундир генерала.
Ближе всех к генералу держался плотный, сильно загоревший, спортивного облика человек лет сорока — сорока трех. Чуть поотстал третий незнакомец: пожилой, мелкий, невзрачный — преждевременно постаревший мальчик. Остальные были свои: Вартенесян, Клавдия Георгиевна, больничный рентгенолог, совсем в уголке, между тумбочкой и шкафом, затерялась Тамара. Матери в палате Хабаров не обнаружил.
— Здравия желаю, — громко сказал старик, — моя фамилия Барковский, зовут Аполлон Игнатьевич. Вы улыбнулись, полковник? Прекрасно! В этом месте все люди с нормально развитым чувством юмора и находящиеся в трезвом уме непременно улыбаются. По профессии я костоправ. А коллега Эрих Леонтьевич Носенко, — старик глазами указал на плотного, спортивного облика человека, — специалист по насосам. Ну и еще один коллега — Кирилл Демьянович Филиппов — вампир и кровопийца, научно — гематолог.
Специалист «по насосам» хорошо, добродушно улыбнулся, показав ровный ряд неправдоподобно белых зубов, а постаревший мальчик съежился и почему-то отвел от Хабарова глаза.
Старик генерал сел на поданную Вартенесяном табуретку и, забрав в горсть свое некрасивое лицо, спросил:
— На что жалуетесь?
— Сначала разрешите доложить, на что я не жалуюсь.
— Как, не понял?
— …на что я не жалуюсь, — громко повторил Хабаров.
— Ну-ну, интересно. Валяйте!
— Я не жалуюсь на лечащего врача Клавдию Георгиевну Пажину, не жалуюсь на главного врача Сурена Тиграновича Вартенесяна, еще не жалуюсь на медсестру Тамару Ивановну Воронину и вообще не жалуюсь на больницу. Очень прошу передать инициаторам вашего, Аполлон Игнатьевич, беспокойства, что меня тут превосходно лечат…