— В Паленсию, — ответил Ник, надеясь, что улыбается честной беззлобной улыбкой. — Знаете?

Водитель нахмурился, вплотную сдвинув брови за черной оправой очков.

— Англичанин?

— Да, простите, я не говорю по-испански. — Сердце упало. Причудливая машина остановилась первой с тех пор, как он выставил большой палец, о чем водитель, видно, уже сожалел.

Он все всматривался в ветровое окно, барабаня толстыми, унизанными драгоценными кольцами пальцами по сверкающему пластмассовому рулевому колесу, потом взглянул на Ника.

— Я еду в Матаморосу. Это на полпути. Садись.

Ник бросил чемоданчик на заднее сиденье, заваленное старыми газетами, книжками с обтрепанными на углах страницами, картонными коробками, полными бумаг, брошюрами в плохих переплетах. На полу лежала пара засаленных костылей, и, застегивая привязной ремень, Ник обратил внимание на отсутствие ножных педалей.

— Инвалидная машина, — кивнул крупный испанец. — Ноги у меня не действуют, а все прочее в полном порядке.

— Вижу, — ответил Ник, не уверенный в правильности ответа.

— Тормоз и акселератор на ручном управлении. Коробка передач автоматическая.

— Прекрасно.

— Зачем тебе в Паленсию?

— Там у меня друзья.

— Девочки? — ухмыльнулся водитель.

— Э-э-э… нет.

— Ага! Мальчики?

Ник слабо рассмеялся. Мускусный запах феромонов был очень сильным.

— Просто приятели. Ждут на вокзале.

— Почему ж ты не поехал поездом?

— Не могу себе позволить.

— Где ж твои деньги?

Жирный тип задает слишком много вопросов, решил Ник.

— Потерял. Забыл в кафе бумажник, а когда вернулся, его уже не было.

— Значит, бедный и беспомощный.

— Просто бедный.

— А у твоих дружков деньги есть?

— Они мне не дружки, но когда я с ними встречусь, то все будет в полном порядке.

— Ты в первый раз в Испании?

— Да.

Заморосил мелкий дождь, спрыскивая автостраду. Видимость ухудшилась.

— Твои дружки испанцы?

— Они мне не дружки, — повторил Ник сквозь стиснутые зубы. — Ясно? Я не гей.

Толстяк шлепнул его по ляжке липкой ладонью:

— Шучу. Ты симпатичный парень. Может быть, под дождем тебе будет не так уж и плохо.

— Мои приятели англичане.

— Студенты?

— Вовсе нет. Один из них был здесь во время войны.

— Какой войны? Гражданской?

— Э-э-э… да. В тридцатых годах.

— Знаю, когда была Гражданская война, chico, — отрезал толстяк. — Оглянись назад. Все это написано о войне. Как тебя зовут?

— Ник Крик. Приятно познакомиться.

Толстяк протянул ту же самую потную руку:

— Профессор Эдуардо Вега. Преподаю историю. На чьей стороне стоял твой приятель?

Ник пожал плечами:

— Не могу точно сказать. На той, на которой стояли британцы.

Профессор рассмеялся:

— Британцы стояли на той и на другой стороне. Официально поддерживали республику. У них выбора не было. Неофициально поддерживали Франко и националистов. Вот тебе вся политика невмешательства.

— Разве Франко не был плохим парнем?

— Поосторожнее, молодой человек, — предупредил профессор.

— Да ведь он был фашистом, не так ли?

— Какая альтернатива?

— Возможно, свобода?

— Ах, конечно, земля и свобода. Как в Советской России. Что стало бы с Европой, если бы коммунисты завладели Испанией? — Профессор прибавил газу и обогнал грузовик. — Что стало бы с Англией, если б следующей пала Франция?

— Значит, по-вашему, Франко был прав?

— Разумеется, прав. Знаю, в наши мягкосердечные времена это немодное мнение, но, если б не он, Европа вернулась бы в темные времена Средневековья. Ваше правительство это знало. Просто стыд и позор, что оно не смогло удержать дураков из Интернациональных бригад, добровольно решивших погибнуть за Сталина.

— Кажется, один из них — мой приятель, — сообщил Ник.

— Видимо, до сих пор остался сентиментальным старым дураком, — заметил профессор.

У Ника уже мелькала подобная мысль.

— Знаешь, зачем я еду в Матаморосу? — продолжал профессор, хлопнув Ника по колену. — Хочу расспросить восьмидесятилетнего старика, который, возможно, расскажет, где найти тела шестнадцати иезуитских священников — Божьих людей, расстрелянных коммунистами в тридцать шестом.

— Наверняка насилие применялось со всех сторон, — сказал Ник.