Шрифт:
Последние слова песни повторяются за углом дома. Петя остается один и угрюмо смотрит вслед ушедшим.
Все (за сценой). Слава могучему солнцу! Солнце — властитель земли!..
Занавес
Действие третье
Большая темная комната, нечто вроде гостиной. Мебели мало, ничего мягкого, два книжных шкафа, пианино. Задняя стена: дверь и два большие итальянские окна выходят на веранду. Окна и дверь открыты, и видно темное, почти черное небо, усеянное необыкновенно яркими мигающими звездами. В уму у стены, ближе к авансцене, стол, на нем под темным абажуром лампа. За столом Инна Александровна читает газеты. Анна что-то шьет. Лунц ходит взад и вперед. У одного из шкапов Верховцев на костылях, достает книгу. Глубокая тишина, какая бывает только в горах. Молчание продолжается некоторое время после открытия занавеса.
Верховцев (бормочет). А, черт!
Инна Александровна. Валя, ты читал, что президент отказал Кассовскому в помиловании?
Верховцев. Читал.
Инна Александровна. Что же это такое, а?
Верховцев. Расстреляют.
Инна Александровна. Докуда же это будет, господи? Неужели и так мало жертв?
Верховцев (несет книгу под мышкой, роняет). А, чтоб тебя черт… Анна, подними.
Анна (медленно встает). Сейчас.
Лунцмолча поднимает книгу, кладет на стол и продолжает ходить.
Верховцев (медленно садится, перелистывает книгу; Анне). Неужели тебе не надоест ковырять?
Анна. Нужно же что-нибудь делать.
Верховцев. Читала бы.
Анна не отвечает. Молчание.
Нет, не могу. Какая дьявольская тишина, как в гробу! Еще неделя такая, и я брошусь в пропасть, запью, побью Поллака.
Лунц (нервно). Ужасная тишина! Точно осуществился сон Байрона: солнце погасло, все уже умерло на земле, и мы — последние люди. Ужасная тишина!
Верховцев. Житов, вы что там делаете?
Житов (с веранды). Смотрю.
Верховцев (презрительно). «Смотрю»!
Молчание.
Не могу я без работы!
Анна. Что же поделаешь, надо терпеть.
Верховцев. Терпи ты, если хочешь, а я… Черт! (Читает.)
Инна Александровна (сидит, задумавшись). Сереженьке теперь было бы двадцать один год уж… Красивый он был мальчик, на Колю похож был… Анюта, ты его помнишь?
Анна. Нет.
Инна Александровна. А я так помню… Ты, Анюта, била его, ты злая была маленькая. И как скрутило быстро — в три дня. Воспаление слепой кишки — у такого-то крошки! Как стали резать ему животик, так, поверите ли, Иосиф Абрамович…
Верховцев. Да ну вас, ей-богу! Весь вечер сегодня все о покойниках. Ну, умер и умер, и хорошо сделал, что умер. Житов, идите сюда разговаривать!
Житов. Сейчас.
Лунц. Какая тоска!
Верховцев. А что Маруся-то пишет, Инна Александровна?
Инна Александровна (со вздохом). Пишет много, да толку не добьешься. Обещает через неделю, а там опять что-нибудь задержало, а там опять через неделю. Вот и во вчерашнем письме то же…
Верховцев. Знаю, знаю, я думал, нет ли чего нового.
Инна Александровна. Уж не заболел ли Колюшка?
Верховцев. Так и заболел уж! Скажите еще: умер.
Лунц. Она тогда мертвого его украдет и привезет.
Инна Александровна. Да что вы? Что вы говорите-то, подумайте!
Житов (входит). Ну, о чем говорить?
Верховцев. Садитесь. Вы что там делаете?
Житов. На звезды смотрел. Какие они сегодня красивые и беспокойные.
Входит Петя. Вообще в течение действия он несколько раз проходит сцену.
Лунц. А я сегодня не могу смотреть на звезды. Я не знаю, куда бы от них ушел, я спрятался бы в подвал, но и там я буду их чувствовать. Понимаете: как будто нет расстояний. Как будто все эти громады, живые и мертвые, столпились над землей и приближаются к ней, и что-то такое в них есть… Я не знаю. (Ходит, продолжая жестикулировать.)