Послушник.Отец Афанасий звонил. Он страсть какой здоровый.

Липа.И только и слышно: чудо, чудо! Никто ничего не говорит, а только слышно: чудо, чудо! Как будто вся земля заговорила. Я и сейчас, как глаза закрою, так и слышу: чудо, чудо! (Закрывает глаза и слушает, счастливо улыбаясь.)Как хорошо!

Послушник.Мне Савву Егоровича жалко!.. Шумят-то как, а?

Липа.Оставьте, не нужно о нем говорить. Он Богу ответит. Правда, что сегодня будут «Христос Воскресе» петь, когда икону понесут?.. вместо того, что всегда поют… Вася, вы слышите, я вас спрашиваю?..

Послушник.Да, правда. Говорят. Ступайте домой. Олимпиада Егоровна, а?

Липа.Ступайте, если хотите.

Послушник.Да как же я вас оставлю: они скоро сюда нахлынут. Господи, Савва Егорович сюда идет!

Идет Савва. Он без шапки. Лицо потемневшее, землистое; под глазами круги. Смотрит исподлобья острым, неподвижным взглядом. Часто озирается и точно прислушивается к чему-то. Походка тяжелая, но быстрая. Увидев Липу и послушника, сворачивает к ним. При его приближении Липа встает и отворачивается.

Савва.Кондратия не видали?

Послушник.Нет, он в монастыре.

Савва стоит молча. Крик у монастыря упал, и слышно жалобное пение слепцов.

Послушник.Савва Егорович!

Савва.Папироски у тебя нет?

Послушник.Нет же, я не курю, Савва Егорович. (Плачущим голосом). Пойдемте в лес!

Савва стоит молча.

Послушник.Они вас убьют ведь! Савва Егорович, пойдемте в лес, голубчик…

Савва внимательно смотрит на него, молча поворачивается и уходит.

Послушник.Савва Егорович! Ей-Богу, лучше бы в лес!

Липа.Оставьте его. Он, как Каин, не находит себе места на земле. Вся земля радуется, а он…

Послушник.У него лицо черное… мне жалко.

Липа.Он весь черный… Вы дальше от него будьте, Вася. Вы не понимаете еще, кого вы жалеете. Я его сестра, я люблю его, — но если его убьют, это будет счастье для всех людей. Вы еще не знаете, что он хотел сделать: подумать страшно. Это сумасшедший, Вася, страшный сумасшедший, или уж не знаю кто…

Послушник (машет рукой). Да вижу же я, ну что вы мне говорите… только жалко мне его, ну и противно тоже. Ну зачем это он? Ну зачем? Придумывают люди всякую глупость… Эх!

Липа.У меня одна только надежда, что он понял наконец. А если…

Послушник.Ну что еще — если?

Липа.Так, ничего. Пришел он — и точно туча на солнце нашла.

Послушник.Вот вы тоже: весело вам — ну и радуйтесь же, а то «если» да «так». Нельзя без этого?

Народу незаметно прибывает. На дороге останавливаются две повозки с калеками; уже некоторое время под деревом сидит хромой с костылями и плачет, сморкаясь и утираясь рукавом. Со стороны монастыря показывается человек в чуйке.

Человек в чуйке (суетливо и озабоченно). Калек-то надо к Ему поближе, калек-то, убогих-то. Ну, бабы заснули! Вези, вези, там отдохнешь. Ты что, дедушка, не идешь, а? Тебе с ногами тоже поближе надо. Иди, дед, иди.

Хромой (плачет). Не могу я идти.

Человек в чуйке (озабоченно). Ах, какой ты! Как же это ты так, а? Ну давай, пособлю, что ль… Ну, подымайся, ну?

Хромой.Не могу.

Прохожий.Не действует? Дай-ка я… Его главное дело поставить, а там он заскачет. Верно, дед?

Человек в чуйке.Ты его с того боку, а я с этого. Ну, дедушка, двигай, двигай, недолго потерпеть осталось.

Прохожий.Вот и заскакал. Так, так! Работай, дед, внакладе не останешься. (Уходят.)

Послушник (весело улыбаясь). Как они его завели! Ловко, а? Так и пошел… ишь ты, старый!

Липа (плачет). Господи! Господи! Какие люди хорошие!

Послушник (огорченный). Ну чего вы? Да не плачьте же, ей-Богу. Ну чего вы? То ничего, а то плакать.