Сторицын.Конечно, есть. Но, представь, я вдруг забыл адрес, ходил, ходил… и извозчика взять нельзя, куда же он поедет? Раз пушка выстрелила у меня под самым ухом… К тебе можно, Телемахов? Я должен тебе сказать, что я совсем ушел из дому.

Телемахов.Очень рад!.. Давно пора!..

Сторицын.Да, да, давно пора. Сегодня, Телемаша, был ужасный день, сто двадцать верст в длину… Володя, ты не ушел бы домой? Я очень рад, но сейчас мне трудно видеть тебя… Какой ты высокий стал, Володя! Поцелуй меня и иди.

Телемахов (решительно). Он тут ночует. Иди в спальню, Володя.

Берет его под руку и ведет, говоря что-то и смотря на него поверх очков. Сторицын смотрит сперва в черное окно, потом на стол. Телемахов возвращается, решительно потирая руки.

Сторицын.Красное винцо потягиваешь, Телемаша?

Телемахов.Да. Поесть не хочешь? — надо поесть.

Сторицын.Нет, я что-то ел. Мы обедали сегодня. Телемахов! — я должен сказать тебе, что я ушел из дому навсегда.

Телемахов.Да, да, слышал, брат. Давно пора!.. Поздравляю.

Сторицын.Телемаша, у тебя есть в доме револьвер? Понимаешь, в моем доме не оказалось нигде револьвера… покажи мне эту штуку, я бы посмотрел. Но почему я мог знать, что в моем доме нужна эта штука капитана Кука… Фу, вздор какой я говорю. Я шучу, Телемаша. И я озяб, трясет немного.

Телемахов (яростно). Геннадий!

Сторицын.Не надо, он сейчас, еще не готово. С удовольствием выпью чаю. Невероятнейший дождь. И на Неве такая темень… Как все-таки странно, что Нева близко от тебя!

Телемахов.Дай руку, Валентин.

Сторицын.Зачем? (Отдергивает руку.)Ах, пульс! Не надо ничего этого, Христа ради, не надо. Когда меня теперь спрашивают о здоровье или трогают пульс, мне кажется, что меня собираются вешать и боятся, что я уже умер. Я здоров.

Телемахов.Ты бредишь!

Сторицын.Может быть, но ты не сердись. И я попрошу тебя, Телемаша: если сюда приедет он, то, пожалуйста, не пускай его, я больше не могу.

Телемахов.Кто это он? Саввич?

Сторицын.Да.

Телемахов.Не пускать? А может быть, пустить? Может быть, взять его за белую ручку и сказать: пожалуйте, господин Саввич!

Сторицын.Нет, нет! Я не могу.

Телемахов открывает дверь в спальню и кричит.

Телемахов.Володя, сюда собирается прибыть господин Саввич, и отец просит не пускать его… ты можешь это или нет?

Володя (медленно и по звуку голоса лениво). Могу.

Телемахов со стуком захлопывает дверь. Геннадий приносит чай. Сторицын благодарит и с жадностью пьет. Телемахов, начиная фыркать все сильнее, ходит по комнате, каждый раз искоса и сердито взглядывая на Сторицына. Смеется.

Сторицын.Горячо. Как у вас уютно. Ты что смеешься, Телемаша?

Телемахов.Смеюсь оттого, что смеюсь. Или, может быть, ты запретишь смеяться? Тогда извини — не могу. (Перестает смеяться.)Смеюсь!

Сторицын.Надо мною?

Телемахов.Не знаю. И никто не смеет запретить мне смеяться. Смеюсь, и кончено! А кому не угоден мой смех, тех прошу не слушать. Да!

Сторицын (с трудом соображая). Может быть, мне уйти?

Телемахов (останавливаясь и яростно смотря на Сторицына). Глупо! Было с трех сторон глупо, а теперь со всех четырех глупо. Геннадий! Еще чаю!

Быстро входит Геннадий.

Если ты мне попробуешь задрыхнуть, я тебя… скотина! Еще чаю!

Сторицын.За что ты его?

Телемахов.Я его за что, — а ты меня за что?.. Поставь, болван… Я его болван, а ты за что меня по роже? Когда профессора Сторицына выгоняют из дому, то это по чьей роже удар, позвольте вас спросить? По Саввичевой? Да? Нет-с, по моей. И кончено. По моей, и кончено! Смеялся, и буду смеяться, и никто мне не запретит, да! Никто!..

Сторицын (невольно улыбаясь, медленно). Да постой, Телемаша… ты меня обвиняешь? По-твоему, я виноват?