Вася. Что?

Нечаев. Ты рад, что в Москву едешь?

Вася. А то, конечно.

Тетя. Герой! В багаже бабки его везу, такой бенефис нам устроил, что брать не хотели!..

Смеются.

Нечаев. А сада жалко, Васюк?!

Вася. Нет.

Нечаев. А в Москве сада-то не будет?

Вася. Я там марки собирать буду. Сева!

Всеволод. Что, Васюк?

Вася. Ты видал, какую собаку большую тоже в Москву везут? С намордником на морде. И три охотника с ней, с ружьями. Сева, а патронов у них много?

Всеволод. Много. Куда ты, мамочка? Рано еще!

Александра Петровна (вставая).Нет, не могу я тут. Вы посидите, только не опоздайте, а мы с Васей пойдем. Пойдем, тетя, а то будет он искать с билетами… Багаж-то ты весь сдала?

Тетя (также вставая).Ну, и лотоха ты, Саша!

Александра Петровна. И лица его я не помню — и как это они скоро: налетел, подхватил, чуть самое с ног не сбил — и был таков. Теперь ищи его по вокзалу!

Тетя. Да чего искать, сам придет. (Останавливается, заложив руки в бока.)Ах, батюшки, а корзиночка?

Александра Петровна (также останавливаясь, в испуге).Какая? Настя, какая? Да не пугай ты меня!

Тетя. Постой, куда я ее?.. (Идет.)Ну, идем, цела. С тобой, Саша, голову потеряешь! Идем, идем, все цело.

Идут.

Катя. А не легко ли вам, Всеволод Николаевич, всем домом подыматься? Жили-жили, и вдруг на тебе!

Всеволод. Да, не легко. Волнений много.

Надя. Мама ведь ни разу за всю свою жизнь из города не выезжала, а теперь сразу — в Москву! И тетя тоже.

Всеволод. Но странная вещь, Иваныч, я думал, что старухи наши больше будут жалеть о доме, даже боялся несколько… но нет! Столько жили, и другого ничего ведь не знали, казалось, как деревья в землю вросли… и ничего!

Нечаев. Ничего?

Всеволод. Поплакали, конечно, но представь: даже в сад сегодня не зашли!

Надя. Мы сегодня на кладбище ездили.

Всеволод. Да. И больше того: какое-то любопытство у них, особенно у матери, даже нетерпение: поскорее ехать. Вначале мать за каждую вещь хваталась, непременно с собой брать, а теперь даже необходимое оставляет — там новое будет! Новое!

Катя. И вы, Всеволод Николаевич, очень изменились.

Всеволод (улыбаясь). Что — разговорчивее стал?

Катя (выразительнее).Очень! Очень.

Котельников. Везде люди живут. А вас, Катерина Алексеевна, отец так и не пускает в Москву?

Катя. И не говорите, голубчик, не отец, а варвар. Ремингтон мне купил, чтоб я хлеб себе зарабатывала, вчера весь Божий день с самого утречка писала: его превосходительству, его превосходительству! Ну, да я, Бог свят, к Рождеству удеру.

Василий Васильевич (не без ехидства).По шпалам?

Катя. А и по шпалам — ходят же люди, эка напугал! Я теперь обмороки учусь делать: ах, ах, ах! Вчера нашу кошку до смерти напугала.

Столярова (убежденно).Она удерет!

Катя. Удеру. Позаймусь немного, а потом такую истерику ему закачу, что все зубы растеряет. Василь Василия! Пожалуйста, не смотрите на меня так морально!

Столярова. Вас зовут, Всеволод Николаевич.

Тетя издали зовет: Севочка!

Тетя. Сева, пойди на минутку!

Всеволод подходит.

Севочка… а, может, мне не ехать?

Всеволод. Почему? Что вы, тетечка!

Тетя. Один тут Колечка останется. И панихидку отслужить некому. Осталась бы я, Сева.

Всеволод (горячо).Да как же можно, тетечка! Ведь сам папа, будь он жив, послал бы вас с нами! Как можно!