– Вам плохо, Георгий Владимирович? – К вцепившемуся в поручень бледному впрозелень ученому склонился один из его „телохранителей“, кажется, Сережа…»

Интересно, интересно. О чем это?..

«…Этих похожих как однояйцевые близнецы верзил близорукий Лагутников (и фамилия немного похожа!) за два с лишним месяца экспедиции так и не научился различать с уверенностью. Здоровяки под два метра, стриженные ежиком круглые русые головки на бычьих шеях, кажущиеся крохотными на плечищах недавних борцов или штангистов, размахом в пресловутую косую сажень, стандартный „прикид“ – одним словом: типичные нынешние „крутые“ или даже бандиты. Честно говоря, для Георгия Владимировича и те и другие были абсолютно тождественны, и он поначалу с опаской поглядывал на них, пока не уяснил, что эти „быки-производители“ – его личная, так сказать, гвардия и охрана, подчиняющаяся, правда к сожалению, вовсе не ему.

Лагутников с завистью поглядел на спутника, которого совершенно не брали выматывающая душу качка и пронизывающий морской ветер, и внезапно криво усмехнулся. Простоволосая голова, высовывающаяся из воротника просторной куртки, вдруг живо напомнила Георгию Владимировичу давний анекдот о различиях студентов института физкультуры, медицинского и пединститута. Крепкая фигура Сережи, как он сам называл себя, не признавая имени Сергей, как-то не шедшего здоровяку, будто замершему в двенадцатилетнем возрасте, действительно напоминала поднятую кверху известную всем фигуру из трех пальцев.

– Нет, Сережа, не беспокойтесь: все в порядке, – заверил он заботливого „телохранителя“.

Тот удовлетворенно кивнул, неодобрительно поглядел на зажатую в пальцах ученого сигарету, достал из кармана куртки яркую пачку жевательной резинки, традиционно предложил Лагутникову, высыпал пригоршню белых подушечек в рот и принялся смачно жевать. Полное отсутствие у „секьюрити“ тяги к никотину и алкоголю (надо думать – и к остальным порокам рода людского) было еще одним предметом жгучей зависти Георгия Владимировича к „близнецам“.

Моряки, не обращая внимания на качку, продолжают деловито сновать по палубе. Их действия суетливы и беспорядочны только на первый, да и то неопытный, взгляд. На самом деле каждое движение „тружеников моря“ наполнено глубочайшим смыслом, выверено и отточено годами практики, как балетное па. Как же не похожи эти „люди моря“ на самих себя на суше!»

Откуда у Владьки такие познания о моряках? А-а-а, помнится незадолго до «перестройки» он плавал на «Академике Келдыше» куда-то в дальние моря. Или «ходил». Так, вроде, опытные моряки выражаются?

«Георгий Владимирович поздравил себя с удачей. Идея связи с этим „контингентом“, конечно, чтобы не погрешить против истины, принадлежала совсем не ему. Об этом постарался, естественно, Бульдозер. Да и разве мог бы мечтать кабинетный ученый, „сухопутная крыса“, сам до конца не уверенный в своих теоретических построениях, о помощи еще недавно всемогущих, но и сейчас далеко не беспомощных организаций?

Почти два месяца экспедиции прошло в беспорядочных, на взгляд непосвященного наблюдателя (окажись он здесь, этот непосвященный!), перемещениях по акватории нескольких полярных морей. „Святогор“, не первой молодости судно, еще семь-восемь лет назад носившее вместо гордого имени простой порядковый номер и приписанное к Северному Флоту Военно-Морских Сил „в Бозе почившего“ Союза Советских… а теперь, по документам, давно ржавевшее на корабельном кладбище, если, вообще, не разрезанное на лом, избороздил большую часть Баренцева и почти все Карское моря. Команда, состоящая из тертых и привычных ко всему „мариманов“, кстати тоже давным-давно списанных на берег, получала „зеленую“ зарплату в конвертах и не вмешивалась ни во что. Георгий Владимирович мог приказать капитану „Святогора“, молчаливому, очень похожему на мороженую треску латышу Рукманису, взять курс хоть на северный полюс и даже тогда не получил бы отказа. Отставной кавторанг невозмутимо вел бы судно до тех пор, пока оно не уперлось бы в кромку вечных льдов, и только там обратился бы к пассажиру за дальнейшими приказаниями…»

Неплохо, совсем неплохо. Это что же? Приключения? Фантастика? Неужели это Владька пишет?

Георгий Владимирович суетливо перелистал сколотые скрепкой, очень похожей на использованную в качестве отмычки, сероватые, исчерканные красным, как сочинение двоечника, страницы.

«…Контейнер вскрывали в специальной ванне, наполненной забортной водой. От ледяной воды руки Георгия Владимировича сразу же покраснели, как гусиные лапы, и быстро потеряли чувствительность. Под пластиковой крышкой контейнера открылась жидкая черная грязь, жирная на вид и на ощупь и более всего напоминавшая загустевший на морозе мазут. В нос ударила страшная вонь. Пахло сероводородом и еще какой-то незнакомой дрянью, но это ученого, охваченного радостным предвкушением, не смущало.

Он схватил протянутый ему брандспойт и, крутанув кран, направил струю в недра контейнера. Вода в ванне мгновенно почернела и вспенилась, завоняло сильнее, а во все стороны, заставляя „телохранителей“ недовольно посторониться, полетели брызги вонючего мерзкого месива. Однако через мгновение они забыли про все неудобства: Георгий Владимирович запустил обе руки по локоть, не жалея рукавов куртки, в кипящую жижу и с радостным воплем выгреб в объемистую кювету на приставном столике груду предметов.

Среди бесформенных темных комьев всевозможных форм и размеров, каких-то бесцветных перепутанных нитей и волокон, копошащихся и конвульсивно подергивающихся глубоководных существ, маленьких, но от этого не менее отвратительных, своей инородностью выделялась круглая полупрозрачная пластина примерно двух миллиметров толщиной с тремя треугольными отверстиями в середине. Перламутрово переливающаяся вещица больше всего напоминала компьютерный компакт-диск, да и по размеру была только чуть-чуть больше его. Все остальные предметы, содержащиеся в контейнере, можно было считать чем угодно, но эта вещь была нечем иным, как творением человеческих рук!