Можем ли мы видеть предмет и обманываться этим видением? Да. Например, вы видите гору: вам кажется, что она совсем близко, а до нее топать и топать. Бывало такое? На самом деле обманывает не зрение. Обманывает — представление. Англичане доказали, что наш глаз видит лишь размытые черно-белые силуэты. Остальное, в том числе и цвета, дорисовывает наше воображение. Мы просто договорились, что цвета есть, что такой-то параметр следует считать черным цветом, а такой-то красным. Разные люди одно и то же даже видят по-разному. Взять, к примеру, черный цвет: человек, живущий в Амазонских экваториальных лесах, увидит в нем кучу других цветов, которые воспринимаются нами как чисто чёрный. Бушмен, если будет смотреть наше кино, увидит просветы между кадрами. Почему? Потому что у этих людей другая скорость зрительного восприятия, не такая, как у нас. Они ведь в «договоре» не участвовали, поэтому и видят по другому.

Бог с ними, с аборигенами. Возьмем обычных цивилизованных людей. Те, чье видение смещено в сторону инфракрасного восприятия, и те, чье видение смещено в сторону ультрафиолетового, будут видеть цвета по-разному. Я, например, плохо различаю некоторые цвета. Красный от синего я, безусловно, отличу. А вот бордовый, малиновый, багровый и вишневый для меня — одно и то же, никакой разницы между этими цветами я не вижу. И еще кнопочка на сигналке: я знаю, что она синяя, а мне все говорят, что зеленая. Наверное, они правы, кнопочка зеленая, просто я вижу ее иначе. Тем не менее такое восприятие цветов не помешало мне в свое время выполнить мастерский норматив по винтовке. Ибо что такое стрельба — зрение? Нет. Стрельба — это видение. Между «смотреть» и «видеть» большая разница. Они отличаются друг от друга так же, как «шел» и «пришел». «Пришел» — это результат, а «шел» процесс.

Я в свое время один человек тренировал меня на видение. Мы стояли в поле и смотрели на возвышающийся неподалеку холм. Помню, Мастер тогда сказал:

— Посмотри на холм и ощути, как твой взгляд огибает его. Ты видишь деревца?

— Нет, не вижу, — отвечаю, — вижу только холм, покрытый травой. — Смотри внимательнее. Деревца... Почувствуй их, они там, за холмом. Сколько деревьев ты видишь? Деревьев я не видел, но почему-то ляпнул:

Три.

Пойдем, — говорит Мастер, — посмотрим. Мы обошли холм: там было три дерева. Я не видел их.

Откуда же пришла информация о том, что их три? Это и есть видение — то, что лежит за пределами зрения.

У меня есть один знакомый — великолепный стрелок У него зрение минус 4. Можно ли при этом великолепно стрелять? Вроде бы нет. Почему же он хорошо стреляет? Потому, что воспринимает мир не зрением, а видением Ему только необходимо, чтобы мишени были хорошо освещены. Точно так же воспринимаем мир и мы все. Зрения как такового нет, есть наше восприятие мира. Между «смотреть» и «видеть», между миром и его описанием — огромная разница. Нас с пеленок приучили считать, что синий цвет — это синий цвет, стол — это стол, а дерево — дерево. Мы поверили, и это стало для нас истиной. Поэтому мы и видим их такими.

Чем же мы видим, если не глазами? Телом. Чтобы убедиться в этом, предлагаю вам простенькое упражнение. Перед вами стоит стол. Мысленно проведите по нему, но не фантомной рукой и не глазами, а всей своей нервной системой, всем своим существом. Ощущаете поверхность? На столе лежит листок бумаги. Место, где лежит этот листок, отличается на ощупь от всей остальной поверхности стола? Если вы прислушаетесь к своим ощущениям, то поймете — да, отличается.

Я знаю одного интересного человека (мы с ним вместе тренировались), который научился дистанционно увеличивать предметы. Он как бы подключался к удаленному предмету и начинал рассматривать его так, будто тот находится вплотную. Этот человек научился забавному фокусу, который сделал для себя источником дохода: видеть в зрачках отражение карт, которые сидящий напротив держит в руках. Мысленно увеличивая карты, он видел их практически в натуральную величину. А фокусов сколько он показывал! К примеру, просит человека вынуть из колоды любую карту и держать ее перед собой, и угадывает ее. А на самом деле, если бы человек закрыл глаза, ничего бы не вышло. Кто нам сказал, что на таком - то расстоянии мы должны видеть такого-то размера предметы? Мы можем видеть их гораздо ближе, изучить с раз - сторон, приблизить к себе и отдалить. Давайте попробуем это проделать.

Поставьте в угол комнаты какой-нибудь предмет, перейдите в противоположный угол и мысленно приблизьтесь к этому предмету. Не глазами, не руками, а всем собой, всей своей нервной системой. Рассмотрите его вплотную. Зафиксируйте ощущение приближения к предмету. Точно так же можно ощущать температуру предметов — теплые они или холодные, стрелять в темноте на тепло. Нужна только тренировка замены зрительных рецепторов. В данном случае мы заменили зрение осязанием, но его можно подменить и другими функциями.

Жил однажды человек по фамилии Марголин, изобретатель пистолетов. Он был слепой, но умудрялся обходиться без тросточки. Когда он шел, он постоянно напевал себе под нос, чтобы эхо отражалось от окружающих предметов. Приведу другой пример. Вы едете на авто по ровной дороге. Сбоку появляется бордюр. Изменился звук двигателя? Да. Значит, можно по звуку работающего двигателя определить, пустая дорога сбоку от вас или там бордюр. Можно и по напеву. Марголин входил в незнакомую комнату без трости и перемещался по ней спокойно, не натыкаясь на мебель и стены. Вот на торчащий из земли штырь он натолкнуться бы мог, потому что у него маленькая площадь, звуку не от чего отражаться. Марголин заменил зрение звуком. Значит, это возможно!

А теперь представьте, как изменится мир, если вы начнете смотреть на него, меняя рецепторы... Мне легче всего работать со вкусом, у меня он развит лучше всего. Я могу ощутить несвежесть пищи мгновенно, взяв ее на язык, а не спустя какое-то время после еды, как другие люди. Поэтому мне очень легко заменить зрение вкусовыми рецепторами. Я смотрю вдаль и сразу ощущаю вкус. Например, голубое небо без облаков я ощущаю кислым.

Замена рецепторов дает нам, во-первых, объективную картину мира. А во-вторых, расширяет наши возможности: если мы по каким-то причинам не можем пользоваться одним рецептором, в нашем распоряжении другие.