Ночью с юга подул теплый, но влажный ветер, поднявший тучи песка, который попадал нам в глаза, в нос и противно хрустел на зубах.

Не помню, сколько часов мы шли без отдыха. Я брел по песку как безумный, не чувствуя своего тела и ни о чем не думая. Я двигался, как заведенный автомат, и мне казалось, что какая-то сила неустанно толкает меня вперед.

На востоке занималась заря, и едва только Дхирендра разрешил нам остановиться, мы сбросили мешки и ружья и в изнеможении упали на горячий песок.

Мне никогда не забыть восхода солнца в то утро. Вокруг нас лежала все та же лишенная всякой растительности, безжизненная песчаная пустыня. По-прежнему дул южный ветер, взметавший метра на полтора над землей мелкую песчаную пыль. Но наверху, над этой плотной туманной завесой, воздух был чист и прозрачен, и, когда совсем рассвело, мы вдруг увидели на юго-западе высокую стену плато. Измученные и выбившиеся из сил, мы все же не смогли удержаться от радостного крика: ведь это был конец пустыни, к которому мы так стремились.

Но смерть еще витала над нами: ветер постепенно крепчал, и над пустыней показалось темное облако, движущееся по направлению к нам.

Едва мы успели выпить по глотку воды, как небо померкло и началась песчаная буря.

Песок бил в глаза, набивался в рот, едва мы пытались заговорить, и попадал в уши — на время мы оказались в положении глухонемослепых. Мы легли, тесно прижавшись друг к другу, и пролежали так весь день.

Буря продолжалась тридцать шесть часов, и за это время мы выпили почти всю воду. Когда мы снова выступили в путь, наши вещи стали в полтора раза тяжелее: в них набился песок.

Восход солнца застал нас совсем близко от горы. До нее оставалось всего лишь несколько километров, но силы наши уже подошли к концу. Дхирендра, который поддерживал своим примером даже такого человека, как я, сам был похож на скелет. От полноты Чана не осталось и следа. А что касается Дхандаса, то он в последнее время вел себя как безумный. Глаза у него вылезали из орбит, и он подолгу смотрел страшным, казалось ничего не видящим взором куда-то вперед, плотно сжав тонкие губы. Вот и теперь, не обращая на нас ни малейшего внимания, он глядел на стену гор, стоявшую перед нами, и упорно шагал вперед, изогнувшись, как ястреб. Он так спешил, словно убегал от чего-то.

И он действительно бежал, бежал от смерти, от страшной, мучительной смерти, чье горячее дыхание мы уже ощущали на себе, изнемогая от жажды. Мы знали, что в любой момент силы могут оставить нас, и тогда, уже у самой цели, мы упадем на горячий песок, чтобы навсегда остаться здесь, в этой страшной и никому не известной стране.

Дхирендра разделил оставшуюся воду. Я не могу вспоминать без слез благородство этого человека. Каждый раз, деля воду, он отдавал нам часть своей порции, хотя и страдал от жажды не меньше нашего. Дхирендра всегда был готов на самоотверженный поступок, ничего не боясь, — это был настоящий вожак!

Наш отряд двигался очень медленно. Мы с Чаном отстали от Дхирендры и Дхандаса, который шел теперь впереди. Нам казалось, что в Дхандаса вселился дьявол. Он спотыкался, падал, снова поднимался и, расшвыривая ногами песок, упорно шагал вперед, ни разу даже не обернувшись, чтобы посмотреть, идем ли мы за ним.

В полдень я потерял сознание и упал на песок.

Я пришел в себя, когда господин Чан пытался поднять меня. Наконец ему это удалось, но он не пронес меня и двадцати шагов, как сам лишился чувств.

Теперь мы оба лежали рядом в песке, закрыв глаза и не подавая никаких признаков жизни. Высоко над нами светило солнце, обжигавшее нас своими горячими лучами. От жажды у меня горело в горле, а язык распух и доставлял мне невыносимые мучения. Глаза воспалились и покраснели от песка, было больно смотреть. Солнце так сожгло мои руки, что малейшее прикосновение к ним вызывало острую боль.

Я даже не пытался встать, понимая, что это ни к чему не приведет, и молча лежал в ожидании смерти. Вдруг кто-то поднял меня. Я открыл глаза и увидел капитана Дхирендру. Он вернулся за мной и теперь нес меня на руках. Поблагодарить его я был не в силах, но из глаз моих текли слезы, которые были красноречивее всяких слов. Я знал, что никогда не забуду этого поступка и всю жизнь буду вспоминать о капитане с чувством глубокой благодарности.

Оглядевшись, я увидел позади нас Чана, а далеко впереди — Дхандаса, который по-прежнему шел, как безумный. Взгляд его был устремлен на статуи, высеченные в скале высотой в пятьдесят метров и обращенные лицом к пустыне.

Я был так слаб, что даже не удивился при виде их. Дхирендра и Чан, так же как и я, молча смотрели на огромные статуи и медленно шли к ним.

Я знал эти старые скульптурные изображения. Слева высилась статуя древнеегипетского бога Тота с головой священного ибиса, а справа стоял бог загробного царства Анубис с головой шакала. Воздух был такой чистый, что мы отчетливо видели эти необыкновенные памятники древнего искусства, хотя расстояние, разделявшее нас, было не менее полутора километров.