На поле въехали еще четыре полицейских машины. На трибуне Айсман орал в рупор отборнейшие ругательства и, если бы не перевязанный глаз, сошел бы за Геббельса. К воротам Штирлица дюжие полицейские тащили брандспойт.

Неожиданно Штирлиц заметил на своем носке дырку, сквозь которую просвечивалась грязная пятка.

– Отдайте сапог, и вам ничего не будет! – крикнул он.

Десятка три полицейских окружили ворота.

– Слезай, хулиган!

Штирлиц спрыгнул и начал крушить цепью по наглым полицейским.

Побоище продолжалось минут пять. Штирлиц, к великому облегчению полицейских, споткнулся, его повалили на траву, отобрали цепь и связали.

Перевернутого вверх ногами Штирлица понесли в машину, а он смотрел как на трибуне Айсман выламывает со своей бригадой скамьи и устраивает настоящую баррикаду. "Часов пять продержится," – с надеждой подумал Штирлиц. Его бросили в машину вместе с десятком других правонарушителей. Через минуту машина быстро уехала с поля, так как майор, руководящий операцией, боялся, что пленных могут освободить.

В полицейском участке перед захваченными хулиганами извинились.

– Господа болельщики! Администрация просит прощения за отсутствие удобных одиночных камер. Не далее как вчера состоялась забастовка проституток Берлина, и камеры переполнены.

– Небось опять понизили зарплату, – мрачно сострил Штирлиц. – И куда только смотрит профсоюз? За какие-то вонючие десять марок обслуживать вшивых немецких солдат!

Майор, снявший фуражку и оказавшийся внезапно белобрысым и ушастым, вытер лоб рукавом мундира и с интересом посмотрел на Штирлица.

– Вас я буду допрашивать первым, – сказал он Штирлицу.

– Попробовал бы не допросить!

– Пожалуйста, пройдемся в мой кабинет.

Штирлиц, отталкивая конвоиров, послушно прошел в кабинет.

Майор сел за стол. Штирлиц посмотрел на висящий на стене портрет Фюрера и подумал: "Господи! И тут Фюрер! Прям культ личности какой-то!"

– За кого болели, господин штандартенфюрер?

– "Морские львы".

– О! – восхитился полицейский. – Отто, два кофе!

Толстый бритый под машинку фельдфебель принес три кофе.

– Какой был счет, когда вас забрали?

– Один-ноль в мою пользу.

– Класс! – возрадовался майор. – Отто, две сигары! Однако, футбол нынче стал уже не тот.

– Да, – согласился Штирлиц. – Вот, я помню, был в Мадриде на женском футболе, там были такие клевые телки. У одной во время матча порвались трусы и отлетела застежка на лифчике. Весь стадион визжал от восторга.

Майор заржал, представив эту картину, и чем-то напомнил Штирлицу Айсмана.

– Да вы остряк, господин штандартенфюрер! Будьте любезны назвать свою фамилию.

Бритый фельдфебель с хлюпом допил кофе и застучал на пишущей машинке.

– Фон Штирлиц, – скромно сказал Штирлиц.

– Да вы действительно шутник! Ну, а на самом деле?

– Штирлиц.

– Слушайте, давайте отставим шутки в сторону. Я же на работе.

Штирлиц пожал плечами.

– Неужели вы думаете, – убедительно сказал майор, – что я не видел самого Штирлица? Да, я его не видел! Но много о нем слышал. Вот на днях, – майор невольно понизил голос, – 172-е отделение задержало Штирлица. Это был такой широкоплечий великан, светловолосый, с открытым честным выражением лица. Словом, истинный ариец. Мне майор 172-го отделения рассказывал, что Штирлиц там такое устроил, хуже, чем русские под Сталинградом! Его только сам Мюллер смог успокоить! Все мы очень любим Штирлица!

– Я рад, – сказал польщенный Штирлиц, – но Штирлиц – это все-таки я.

– Ну, батенька, у вас мания величия! Какой же вы Штирлиц? Вы же на него совершенно не похожи.

– А кто же я тогда? – спросил Штирлиц.

– Ну, не знаю… Но не Штирлиц, это точно! Посудите сами, сегодня вы скажете, что вы – Штирлиц, завтра – Адольф Гитлер, послезавтра – Эйфелева башня…

– А что, – сказал Штирлиц, гася бычок от сигары, – Эйфелева башня – в этом что-то есть… Но пока что я хотел бы остаться Штирлицем.

Майор нервно забарабанил пальцами по столу. Фельдфебель Отто наклонился к майору и жарко зашептал на ухо:

– Господин майор, среди помешанных психов и буйные встречаются! Его же в психбольницу надо – а ну как сейчас все начнет крушить!

Штирлиц равнодушно достал пачку «Беломора» и прикурил папиросу. Натренированное ухо русского разведчика легко могло расслышать любой шепот, но Штирлиц никогда этим не пользовался.

– Гм… – пробурчал майор, с опаской глядя на Штирлица. – Кстати, господин штандартенфюрер, работа у вас не из легких, наверное, сильно устаете… Я мог бы устроить вас на некоторое время отдохнуть в загородный пансионат. Представьте себе: свежий воздух, парное молоко к завтраку, никаких бомбежек… Там может и имя свое вспомните…