Ведь в данный (довольно сложный) момент вашей жизни им даже в голову не приходит простая истина: да, сейчас это ребенок, и к тому же неустроенный ребенок; но со временем он повзрослеет и возмужает. Родитель задает себе пессимистичный вопрос (признаем: все родители в глубине души — пессимисты): а вдруг этого не будет? Вдруг он так и останется раздолбаем? И не найдет себя нигде и никогда, а потому опустится ниже уровня Марианской впадины [64] ? А даже если «все еще будет», то когда?! Между прочим, кормить не нашедшее себя чадо должны родители – что они и делают здесь и сейчас. Работу ему искать вынуждены те же родители – и тоже здесь и сейчас. Критику по поводу найденной работы выслушивают они же – опять–таки, как вы догадываетесь, здесь и сейчас. В общем, близкие уже не верят, что вы когда–нибудь вырастете. Их отчаяние вполне соразмерно чувству безысходности какого–нибудь представителя племени масаи, заточенного белыми в тюрягу. У родителей повышается степень тревожности, растет неверие в свои силы, в свои возможности и в свой генотип. Они патетически вопрошают: это же сколько поколений дебилов должно быть в роду, чтобы родилось и выросло такое? Затем следует их симметричный ответ вам, Чемберлену, то есть ответная критика в самой агрессивной форме.

Они переписываются набело куда чаще, чем правила других игр: в любовников, в супругов, в граждан, в маргиналов, в профессионалов… В какой еще сфере буквально за десять–двадцать лет успевают поменяться буквально все нормы жизни? А ведь именно это и происходит в семье: основные параметры главных предметов спора (музыки, кино, моды, еды, учебы, прав человека) перерождаются со страшной скоростью. Причем младшее поколение, как правило, полагает, что они возрождаются, а старшее – что вырождаются. Предметом дискуссии, собственно, является разница в оценках, а не мода или музыка как таковая. В этом бесконечном выравнивании счета между поколениями состав участников постоянно пополняется, но состав аргументов — никогда. И доминирующим доказательством, как вы понимаете, становится высказывание «в наше время все иначе». Или «было иначе» – вариант для родителей.

Почему так? – спросите вы. Потому что взаимоотношения старшего и младшего – это самое четкое отражение даже небольших изменений в стереотипах сознания и поведения. Потому что мы хотим видеть в другом человеке отражение не чужих стереотипов, не уходящего времени, а себя – себя в лучшие моменты своей жизни. Мы намерены любоваться этим отражением, а не страдать дисморфофобией [65] . Поэтому и стараемся настроить своего партнера по общению, словно рояль – пусть играет так, как мы хотим. А он все равно играет разное. Поскольку выбор пьесы и уровень исполнения вовсе не в компетенции настройщика… Иными словами, даже понимая, что полностью контролировать мнение другого человека невозможно, мы стараемся приблизить его воззрения к нашим. И стараемся тем упорнее, чем дороже нам этот человек. Отсюда и возникают нелепые, но жаркие споры по совершенно пустяковым поводам: мы воспринимаем противоречия как признак общего отчуждения и протестуем именно против этого, а не против какого–то там шарфика, который надо или не надо надеть, чтобы не задувало.

Крайне сложно перенастроить родителей и детей, когда они уже перешли к стадии партизанской войны: младшие совершают тайные вылазки и диверсии, а старшие – ужесточают контроль и проводят регулярные зачистки подведомственной территории. Эта война – «всего лишь трусливое бегство от проблем мирного времени», как писал Томас Манн. И авторы этой книги, в принципе, не ставят перед собой глобальных задач безоговорочного примирения поколений – например, заставив одно из них капитулировать на кабальных условиях. Нет, никаких аннексий и контрибуций. Но мы сознаем: есть проблемы, которые в узком семейном кругу решать невозможно. Причем именно потому, что все сидящие за столом переговоров — близкие люди.

Словом, родственные переговоры, как правило, приобретают характер затянувшегося заседания суда, в котором не только публика, но и присяжные давно позабыли, кого и за что прорабатываем. Значит, упомянутые переговоры стоит – хотя бы частично – доверить посреднику. Иной раз промежуточное звено служит амортизатором, предохраняя обе стороны от травм и разочарований.

Конечно, перечислить в этой книге все или хотя бы главные поводы для разногласий между поколениями – непосильная задача. Но мы надеемся показать закономерности возникновения таких разногласий. Чтобы читатель сам увидел, как они рождаются, растут и начинают портить нам жизнь и отношения с родными. Главный принцип состоит в следующем: проблемы общения решаются не уничтожением препятствий – например, путем искоренения пресловутой разницы во взглядах, а решаются они развитием способности к общению. Говоря словами старинной притчи, тот, кто дает голодному хлеб, накормит его единожды, а тот, кто дает ему землю, зерно и заступ, даст ему ремесло, которое будет кормить его всю жизнь. У голодного теперь только три задачи: не помереть во время посева, дожить до ближайшего урожая и вовремя приватизировать свой земельный надел. Так что не расслабляйтесь, уважаемые читатели, от вас тоже потребуется некоторое усилие.

Что надо делать вам, чтобы не поддерживать конфликт в постоянной точке кипения?

1. Поменьше критикуйте окружающих. Юношеская критика для родителей как красная тряпка. Внутренним ответом на ваше недовольство социальной средой станет паника, вызванная неосознанным чувством вины. Вроде как они вам подарили этот мир, а подарочек оказался так себе. Или ваще отстой. Паника, вероятно, примет форму агрессии. Возникнет раздражение, которое родители вряд ли смогут купировать или донести до вашего уха в более ли менее конструктивной форме. Чаще всего это будут фразы типа: «А у тебя все дураки!», «Это все от лени!», «На себя посмотри!», «Надо быть добрее к людям!» — сами представляете, какой будет ваша реакция. И согласитесь, что с таким набором стандартных фраз–антибиотиков (в том смысле, что после них уже ничего живого в окружающей среде не остается) диалога не выстроишь. Лучше уж запаситесь фразами–антипиретиками [66] . Глядишь, период родительской паники пройдет без вспышек и обострений.

2. А потому, объясняясь с родителями по любому поводу – из–за ухода с найденной для вас работы, из–за неподходящих знакомств, из–за сомнительной системы ценностей, из–за недостаточного участия в семейных мероприятиях, — старайтесь концентрироваться не на личностях, а на объективных причинах: средствах, возможностях, перспективах. Не переходите на подробное описание олигофрена–начальника, чьи вздорные указания пришлось не только терпеть, но и выполнять. Не ругайте сестер и братьев ваших родителей, даже если это не единоутробные братья и сестры, а всего лишь двоюродные, да причем такие, которых давно пора ругнуть. Может, родители и не слишком высокого мнения о своей родне, но вам они все равно не позволят насмехаться над свидетелями своего собственного взросления. То же и с родительской системой ценностей. Помните: некоторые несуразицы в человеческом сознании – не что иное, как плод детских переживаний. Их нельзя исправить и тем более выкорчевать без следа, иронизируя или резонерствуя. К таким странностям надо подходить деликатно. Как к странностям масаев или, скажем, буддистов, которые ходят в оранжевом, бреют голову и живут подаянием.