— A-a-a! — закричал Семенский, в ужасе вскакивая из-за стола. — Пустите меня! Это не вы!

Никто не поднялся вслед за ним. Печальными взглядами семейство проводило его до дверей. В дверях Семенский остановился.

— Возражайте! — закричал он. — Вы мои родственники или космические пришельцы, засланные, чтобы уничтожить нас изнутри?

— Если ты о родимом пятне, — спокойно объяснила Леокадия, — то мне его удалили, потому что со временем оно могло превратиться в злокачественное образование.

— А мне аппендицит вырезали, — сообщила Сашенька. — И гланды. Хочешь посмотреть, папочка?

Семенский вернулся в комнату и посмотрел в широко открытый ротик дочери. Ничего там не увидел, но это действие и теплая доверчивость ребенка немного развеяли тревогу.

— А зачем? — спросил он. — Кто им позволил?

— Ты садись, Коля, остынет, — напомнила Марья Степановна. — Мы от тебя ничего не скроем.

Семенский послушно ел борщ и наслаждался его вкусом после столь долгой и нервной голодовки. А Марья Степановна с помощью Леокадии рассказывала:

— Мы сначала очень испугались. Даже плакали. Живем на Земле, ждем тебя с работы, а вдруг нас уносят в небо. Мы сначала даже не сообразили, что к чему.

— Но нам объяснили, — вмешалась Леокадия. — С нами лично имел беседу Поколвух.

— Кто?

— Поколвух, их начальник, очень культурный человек, — ответила Марья Степановна. — Он искренне полюбил Леокадию.

— И я его полюбила, — сообщила Леокадия.

— Еще чего! — воскликнул Семенский. — Еще этого не хватало.

— Папочка, не ревнуй, — проговорила Сашенька. — Он зеленый, мне по плечо и на трех ножках.

Это немного успокоило Семенского. Если его дочка — его дочка, а не обман, она врать не будет.

— Они к нам прилетели, — сказала Марья Степановна, — для изучения нашей жизни.

— Кто их звал? — сопротивлялся Семенский. — Что это за манеры?

— Ученые они, понимаешь, папочка. Им очень интересно, как мы живем, к чему стремимся.

— Сашенька права, — поддержала Марья Степановна, снимая с плиты восхитительные котлеты. — Мы сначала сопротивлялись, а потом с нами побеседовали, все объяснили.

— И мы поняли, — заключила Сашенька.

Собака Тренога вежливо тявкнула из-под стола.

— Вопрос был принципиальный, — продолжала Марья Степановна. — Доросли ли люди до контактов с межзвездной цивилизацией или еще нет? Тогда они выбрали самый обычный дом в самом обычном городе и взяли нас на время, поглядеть…

— Мы очень сначала расстроились, — перебила Леокадия. — Ох, как много оказалось в нас всякой требухи, всяких родимых пятен, мещанства, суеверий, злобы и сварливости.

— Особенно во мне, — улыбнулась Марья Степановна.

— И во мне тоже, — призналась Леокадия.

— Нам показали возможности, которые открываются перед человечеством в галактическом содружестве, показали счастливый мир общемировой дружбы и потом спросили, не возражаем ли мы, если они попробуют избавить нас от недостатков как физических, так и моральных, — сказала теща.

— Мы их сначала не поняли, — добавила Леокадия. — Мы думали, что в нас нет недостатков, что все недостатки в окружающих.

«Ох, — подумал Семенский, — как она гладко говорит. Может, это все-таки подставная жена?»

Но тут Леокадия кинула на него ласковый взгляд, какого не кидала со времени свадьбы. Этот взгляд Семенский ни с чем бы не спутал.

— Их интересовало, — сказала Марья Степановна, — можно ли нас от недостатков избавить? Наносные ли они или неисправимые? Если неисправимые, то придется объявить на Земле карантин на тысячу лет. А если в основе своей люди не так уж злы и плохи, то еще, как бы сказать, не все потеряно.

— И вы согласились?

— Мы несли ответственность за всю планету, — серьезно ответила Марья Степановна.

— Зато когда нас отпускали обратно, то жали нам руки и очень радовались, что теперь не надо карантина. Все исправимо. Ты кушай, кушай. Я там краткий курс всемирной кухни прошла, буду тебя баловать разносолами…

Ночью, нежась в сладких объятиях жены, Семенский испытал большое чувство благодарности к зеленым исследователям. Правда, это чувство несколько уменьшилось, когда Леокадия шепнула ему: