Не дочитал еще Оливье этого письма, как Виллиго беззвучно вышел вон; живя со своим другом Тиданой в постоянном общении, он настолько научился понимать по-французски, что для него не пропало ни единого слова из письма Люса. Вероятно, он поспешил предупредить своего верного Коанука о важной новости и опасности, снова грозящей молодому французу.

— Значит, «человек в маске» жив! — проговорил Оливье, весь побледнев.

— Что ж, мы покажем этому подлому господину, который не решается открыто выступить против нас, что мы не из тех, кто отступает. И я со своей стороны клянусь, что не положу ружья до тех пор, пока не рассчитаюсь по справедливости с этим темным авантюристом!

— Ах, это ужасно! — воскликнул граф, разражаясь рыданиями. — Опять борьба, опять кровь, опять новые ужасы!..

— Успокойтесь, друг мой! Чего нам бояться? Теперь положение изменилось в нашу пользу: мы теперь у себя, а он пришлый человек… Где теперь его сторонники? А за вас встанут, как один человек, все племя нагарнуков, все рабочие с прииска, экипаж двух наших судов и мы все, ваши близкие друзья! Право, наша жизнь начала становиться уж слишком однообразной и скучной, а это нас немного расшевелит и, быть может, даже позабавит!

— Ну, я просто баба, милый Дик! — уже почти весело воскликнул Оливье.

— Это все мои проклятые нервы: пустяк может меня расстроить, но и такой же пустяк может меня ободрить.

Решено было ничего не изменять в программе задуманных торжеств, даже не откладывать экскурсии по озеру, назначенной на этот вечер.

— Теперь более, чем когда-либо, я настаиваю на этой поездке по озеру. В письме упоминается об электричестве! Весьма вероятно, что электричество не имеет ничего общего с галлюцинациями Ле Гюэна и Бигана, но я хочу все-таки убедиться в этом.

В этот момент вошли Виллиго и Коанук в полном боевом уборе и вооружении.

— Вага! — воскликнул Виллиго вполголоса. — Черный Орел и Сын Ночи (дословное значение имени Коанук) вырыли свои топоры из-под порога их хижины; теперь они на военной тропе!

Дикая радость и гордая уверенность светились в глазах грозного вождя, придавая ему вид мощного африканского льва. Оливье радостно поспешил им навстречу и крепко пожал обоим руки.

— Спасибо вам, друзья! — сказал он. — Я уже давно не могу высчитать всех своих обязательств по отношению к вам, но я вам сердечно благодарен за все!

Когда командиры обоих судов известили графа и его друзей о своей полной готовности, Черный Орел и Сын Ночи просили разрешения сопутствовать Оливье и Дику, что им, конечно, было разрешено, причем предусмотрительный вождь нагарнуков предложил взять с собой на всякий случай одного из самых выдающихся пловцов-ныряльщиков его племени, что было встречено всеобщим и единогласным одобрением.

Солнце только что зашло, оставив на краю горизонта узкую багрово-красную полосу, когда маленькое общество разместилось на двух судах. Погода стояла тихая; кругом ничто не шелохнулось. Озеро было спокойно, как зеркало. Но ночь на озере не была столь безмолвной, как ночь в австралийском буше: здесь в тростниках по берегу ютились тысячи птиц, отдыхающих ночью от томительного зноя дня и весело щебетавших на все лады, отыскивая себе место для ночлега.

Оливье и друзья взошли на «Марию», где был заказан ужин, а «Феодоровна» была предназначена сопровождать «Марию», и, кроме ее экипажа, на ней не было никого. Капитану Ле Гюэну было предписано держаться все время в кильватере «Марии» и ожидать распоряжений графа, которые будут передаваться ему с «Марии».

Раздались слова команды, и оба судна отчалили от пристани, направляясь прямо к середине озера.

Все были взволнованы, и никто не старался этого скрывать. Вскоре берега исчезли из виду, и получилась полная иллюзия открытого моря. Чувствовалось что-то жуткое в этом глубоком мраке тропической ночи; чтобы сбить это общее настроение, Оливье распорядился, чтобы подали ужин. Кают-компания «Марии» была ярко освещена; стол накрыт белоснежной скатертью и уставлен вкусными яствами. Доброе старое французское вино из погребов графа лилось в изобилии. Общее настроение быстро изменилось к лучшему; все повеселели и начали даже высказывать предположение, что команды судов, вероятно, плотно пообедали вчера и под впечатлением выпитого им померещилось нечто невероятное.

— Берегись, милейший Кэрби, — пошутил канадец, — если вы будете продолжать все так же усердно прогуливаться по виноградникам Бургиньона, с вами произойдет то же самое!

— И вместо одной луны на небе вы увидите 36 лун в воде! — подтвердил Лоран.

Чтобы окончательно развеселить маленькое общество, Оливье приказал подать шампанского. Из чувства молодечества и удали кто-то из сидевших за столом, смеясь, провозгласил тост за здравие капитана призрачного судна, «Летучего Голландца». Не успели, однако, присутствующие поднести свои бокалы к губам, как Биган, стоявший все время на мостике, громко крикнул: