Нагарнуки, так же как и береговые жители, не избежали этих массовых истреблений со стороны колонизаторов. Еще всего 150 лет тому назад их насчитывалось до 25 тысяч, а в 1869 году оставалось всего только 500 душ, считая в том числе женщин и детей. В настоящее же время осталось только несколько разрозненных семей. Таким образом погибло славное, здоровое и красивое племя туземцев, правда стоявшее еще на первых ступенях цивилизации, но которое было, как мы сейчас увидим, не более суеверно и не более дико, чем все остальные расы, достигшие впоследствии высших ступеней цивилизации.

Нагарнуки живут исключительно охотой и рыбной ловлей; они не возделывают земли, хотя и питаются известными кореньями, например, гиньяма и таро, растущими только в Центральной Австралии в окрестностях озера Эйрео. Здесь же встречается и artocarpus, род хлебного дерева, о существовании которого в Австралии долго спорили. Туземцы знают также некоторые сорта трав и листьев, которые они употребляют в пищу, как мы салат и шпинат. Таким образом, пища нагарнуков довольно разнообразна и обильна, что в значительной мере влияет на красоту их телосложения и общее физическое развитие, а наряду с этим и на умственное развитие, как эта обыкновенно бывает.

Как известно, прежде чем заняться какой-нибудь работой, физической или умственной, человек в силу закона природы должен восстановить свои силы, постепенно расходуемые им, посредством пищи. И чем обильнее и питательнее эта пища, тем бодрее и сильнее чувствует себя человек, тем лучше в нем развиваются все его способности; чувствуя в себе избыток сил, человек ищет им применения. Когда же пища недостаточна, человек слабеет и телом, и духом; его организм, нуждающийся в поддержке, уродуется; умственные способности слабеют; человек, вместо того чтобы совершенствоваться, падает все ниже и ниже, опускаясь почти до уровня животного.

Нигде эта истина не подтверждается с такой ужасающей ясностью, как именно в Австралии.

У нагарнуков, находившихся в благоприятных условиях, даже социальные идеи достигали уже известной высоты; так, например, брак, усыновление, родительские чувства и общественные чувства признавались всеми представителями этого племени; даже понятия об обязанностях и чести стояли у них довольно высоко.

Согласно установленному обычаю, совсем не исключительно присущему этому племени, а встречающемуся у весьма многих примитивных народов, молодой воин, получавший посвящение посредством Священного Огня и, следовательно, причисленный уже к взрослым, похищал вооруженной силой себе жену из одного из соседних племен. Но это применение вооруженной силы уже давно являлось у нагарнуков простой символической формальностью; на самом же деле брак устраивался заранее, по обоюдному соглашению между родителями молодой четы.

После похищения и примирения обоих семейств праздновалось бракосочетание; будущих супругов с торжеством отводили в хижину Священного Огня, где Оуэнук, или один из хранителей Священного Огня, сыпал им на голову раскаленные красные уголья и клал по маленькому красному уголечку каждому из них на язык.

Почти та же церемония проделывалась и над новорожденными, с тою только разницей, что угольки, которые им клали на язык, были уже несколько потухшие.

Мы уже видели, какую важную роль играл у них огонь и в похоронных церемониях, и, если бы несчастный Менуали пал неподалеку от своей большой деревни, Виллиго должен был сходить за огнем в хижину Священного Огня и зажечь от него свой факел, которым он поджег бы погребальный костер.

Вообще огонь играл огромную роль во всех явлениях жизни у нагарнуков. Ни одна церемония, ни одно семейное торжество или общественное событие, ни один договор не обходились без содействия Священного Огня, освящавшего все важнейшие моменты жизни и скреплявшего своею силой всякий договор, обязательство и клятву.

Если нагарнук клялся Священным Огнем, то на его клятву можно было смело положиться.

Все это имеет, без сомнения, много общего с обычаями и верованиями огнепоклонников Персии и Индии.

В случае преступлений, когда виновник не был пойман на месте, существовал род Божьего Суда посредством огня. Прежде чем совет старейшин устанавливал степень и род наказания за данную вину, необходимо было, чтобы кто-нибудь из представителей племени выступил в качестве обвиняемого, после чего самый факт виновности устанавливался путем свидетельских показаний и предварительного следствия, затем в назначенный день и час обвинитель и обвиняемый препровождались в хижину, где поддерживался Священный Огонь; оба пребывали там в сокровенной беседе с Верховным Хранителем Священного Огня, после чего, уже в присутствии всей собравшейся толпы Оуэнук или Арэнук — наполнял рот того и другого, обвинителя и обвиняемого, горячими угольями, и те, закрыв рот, должны были продержать их во рту до тех пор, пока верховный жрец не сосчитал дважды пять на пальцах своих рук. После того они должны были раскрыть свои рты, и тот, у кого во рту оказывались ожоги, считался виновным либо в деянии, либо в клевете, а совет старцев присуждал ему соответствующее наказание.

Понятно, что тут возможна была некоторая сделка с огнем, и виновным чаще всего мог явиться тот, кто оказывался менее щедрым во время своего предварительного совещания с Хранителем Священного Огня.

Многоженства вовсе не было у нагарнуков, и брак не расторгался даже в случае смерти одного из супругов. В этом отношении права мужчины и женщины были совершенно равны; ни тот, ни другая не имели права избрать себе второго мужа или вторую жену, кроме как только с особого разрешения верховного совета старейшин, и то только в том случае, если усопший или усопшая не оставили потомства. Тогда вдовец или вдова получали разрешение избрать себе второго супруга или супругу для восстановления потомства умершему, и перворожденный ребенок считался ребенком умершего и его наследником; достигнув возмужалого возраста, он должен был прежде всего отпраздновать тризну по усопшему, и если умерший по каким-либо обстоятельствам предполагался блуждающей душой, то на обязанности наследника лежало доставить ему тело, в котором его душа могла бы представиться в лучшее царство и войти в страну предков. Этот обычай давать сына умершему существовал также в Индии и во многих частях Азии.