Джо сел напротив Фиша.

— Дай-ка посмотреть, — сказал он, беря в руки «Армстронг», ежедневный беговой бюллетень. — Что посоветуешь сегодня?

— Ничего не знаю, офицер.

— Какой такой «офицер»? До пяти я не на работе.

— До пяти, после пяти — понятия не имею. Решай сам, мне плевать.

Джо открыл газету и внимательно изучил информацию о гандикапах. Читая, он бормотал:

— У меня предчувствие, Фиш, предчувствие…

Фиш переглянулся с барменом.

— Как насчет этого? — спросил Джо. — Шестой заезд в Суффолке, Лорд Джим. Мне нравится кличка. Могу я сделать ставку на три из пяти?

Фиш, слегка нахмурившись, взял газету и нашел список.

— Лорд Джим, — пробормотал он. — Десять к одному. Десять к одному.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

— Что тебе о нем известно?

— Он мне нравится. Что, хочешь меня отговорить?

— Сколько ставишь?

— Пять баксов. Чтоб скучно не было.

— На выигрыш?

— Разумеется, на выигрыш, а как же иначе?

— Покажи-ка деньги.

Джо порылся в кармане, но нашел лишь две смятые долларовые купюры. Он нерешительно пощупал конверт. Бармен наблюдал за ним. Да какого хрена?.. Все равно это деньги Джо, по крайней мере частично. Он заглянул в конверт. Ничего мельче десятки.

— Это не про твою честь, — напомнил бармен.

— Я верну.

— Это не твои деньги.

— Сказал же, верну.

Фиш покачал головой. Он вытащил из кармана потрепанную записную книжку и внес сумму, обозначив Джо кодовым числом, затем свернул бюллетень и отложил его в сторону, вновь погрузившись в чтение «Обсервер».

Бармен вернулся к работе, избегая взгляда Джо, — он явно был обижен.

— Говорят тебе, мне повезет.

— Да-да, Джо, тебе повезет. Как скажешь.

— Вот и отлично.

— Просто неохота услышать от кого-нибудь, что конверт полегчал.

— Мне повезет.

В шестом заезде Лорд Джим пришел шестым. Последним.

Кухонное окно в квартире Джоанны Фини на Гроув-стрит выходило на Уэст-Энд — точнее, на то, что от него осталось. Старый район был уничтожен — груды камня, целые акры мусора. Остались лишь несколько зданий, две-три церкви, больница. Вдалеке, за окном, кран лениво раскачивал ядро, целясь в остатки дома. С каждый ударом от здания отлетали куски.

У миссис Фини было мало дел — ей стукнуло шестьдесят три, — поэтому у нее образовалась привычка день за днем следить за разрушениями. Из окна она озирала пустырь, вспоминая узкие улочки Уэст-Энда, где выросла. В ее детстве на Чамберс-стрит был велосипедный магазин, где за пять центов в час давали напрокат велосипеды. Миссис Фини каталась по исчезнувшим ныне улицам — Чамберс-стрит, Аллен, Блоссом.

Теперь окна были открыты, в квартиру врывался холодный ветер.

Играла пластинка с классической музыкой; сын подарил ей проигрыватель, и миссис Фини с трудом, но все-таки научилась управляться с этой штукой. Играла Пятая симфония Сибелиуса. Запись потрескивала, но музыка… Тема из трех нот повторялась снова и снова, снова и снова — долгое, нарастающее крещендо.

Запах крови.

Алый отпечаток ладони.

Миссис Фини лежала на полу — халат распахнут, ноги разведены в стороны и привязаны к двум стульям, под поясницу подложена подушка, чтобы приподнять нижнюю часть тела, обращенную в сторону входной двери. Наволочка и чулки затянуты вокруг шеи и завязаны большим бантом. Кожа вокруг удавки испещрена синяками и розовыми пятнами застоявшейся крови, рот еще влажный. В глазах крошечные алые «паутинки» от лопнувших капилляров.

Симфония Сибелиуса достигла кульминации. Пять одинаковых аккордов, неровных, точно замирающее биение сердца, между ними — долгие паузы. На неустойчивом си-бемоль музыка пульсировала дважды, трижды, четырежды — пять раз, потом замерла, измученная, в своей изначальной тональности, ми-бемоль, и закончилась. Игла попала в канавку и начала скрежетать.

Муха, вялая ноябрьская муха, опустилась на щеку убитой. Она попробовала кровь на вкус и потерла лапки.

Майкл шагал туда-сюда по крыльцу, кутаясь в зимнее пальто, затягиваясь сигаретой, ковыряя мыском ботинка отсыревшие половицы. Доски гнили и расслаивались. Проклятая сырость. Весь дом разваливается. Просто удивительно, с какой скоростью дома начинают разрушаться, насколько неразборчивы плесень и влага. Если как следует топнуть, он проломит любую доску.

Дверь скрипнула, и высунулась голова Рики.

— Ужин.

— Сейчас приду.

Голова исчезла, дверь захлопнулась.