Не хочу. Поел я, честно. Сказал же: спасибо.

— Ну смотри. А то не знаю, на кого стал похож, такой шкелет.

Просто так говорится, по привычке: «на кого стал похож». А на самом деле, на кого он похож? На отца или на мочку? Федя много раз смотрелся в зеркало, но так и не решил окончательно. Да и вообще редко он видел, когда кто-то так уж похож на отца или мать — бывает, но редко, — а нормально, когда человек похож сам на себя. Всякие бабушки обычно восклицают: «Ах, вылитый папа!.. Ах, копия дедушки!» — а никакая не копия на самом деле. Да и чего хорошего — быть чьей-то копией? Федя рад, что он не вылитый — ни папа, ни мама, ни дядя, ни дедушка.

— Мне никто не звонил? — как-то слишком равнодушно спросила мочка.

А ты не прослушала пленку?

— Нет. Ты же знаешь, я боюсь не то нажать. Вот и хорошо, что не прослушала. Хотя стыдно запутаться в трех кнопках — хуже, чем заблудиться в трех соснах.

— Звонила твоя любимая Ева. Ну и что?

Ничего, просто звонила. Можешь сама у нее узнать, чего ей надо. А больше?

При мне — нет. Может, когда ушел. Сейчас прокручу.

Когда мочка дома, он всегда перекручивает пленку, переключив звук на наушники: мало ли какой звонок, который незачем ей слушать.

Та-ак: Нина Павловна, тоже библиотекарша, мамина знакомая. Она сейчас работает в Комарово, это называется: передвижной фонд. Хорошая работа: круглый год на даче со своим фондом.

— Нина Павловна передает привет, позвонит еще. Ниной Павловной мочка не очень заинтересовалась. Потом Марина снова — перед самым началом сеанса. Как будто автоматика может отказать. И все.

— Все,

— И междугородняя не звонила?

Как будто междугородняя записалась бы на другую пленку!

— И междугородняя.

По междугородней мог звонить из Москвы Александр Алексеевич. Есть такой знакомый у мочки. Уже год, наверное, как завелся. Следователь. Когда мочка сказала в первый раз, что зайдет в гости новый знакомый, что он настоящий следователь, Федя приготовился слушать целый вечер живые детективы, которые гораздо интереснее выдуманных; но пришел скучный дядечка, и с виду тоже довольно невзрачный, и ничего такого не рассказывал, никаких детективов, а все про обычные склоки у себя на работе. То есть, что значит — обычные? Федя слышал, что склоки — обычное дело, но, например, у них на участке таких обычных склок нет, да и во всем цехе тоже. Необычные иногда и бывают, а обычных нет. Да, скучный дядечка этот следователь Александр Алексеевич, но стал являться в гости довольно часто, и теперь вот он в Москве на каком-то совещании или усовершенствовании, и мочка нарочно равнодушным голосом переспрашивает, не было ли звонка по междугородней. Ее дело. Она еще не старая, и Федя иногда догадывается, что когда его весной возьмут в армию, Александр Алексеевич станет бывать здесь гораздо чаще; но хотя Федя прекрасно понимает, что мочка еще не старая, все-таки ему не очень приятно воображать располагающегося здесь по-хозяйски Александра Алексеевича.

Но до армии еще почти полгода, мало ли что случается в жизни за полгода, и Федя предложил великодушно:

Позвонила бы сама в Москву, Если нужно.

— Я пробовала, — призналась мочка. — Не прозвониться. Линия, что ли, занята.

— Поставила бы на автомат, он прозвонит.

Федя уже месяца три как подключил к телефону память на сто двадцать номеров: нажать только кнопку, и она сама наберет номер и будет повторять вызов хоть тысячу раз, если занято, — пока не дозвонится. Сейчас начали продавать такие же серийные штуки, но они имеют емкость только двадцать номеров — а что такое двадцать? Вот ста двадцати оказалось, в общем, достаточно. И вся премудрость — нажать пару кнопок, но мочка не то что не умеет, но опасается.

— А разве междугороднюю можно? В ней вон сколько цифр.

— Автомату без разницы. Зарядить тебе номер?

— Так ведь не постоянный, только пока в гостинице. Чего ж занимать эту… ну, память механическую?

Мочка избегает называть прямо по имени Александра Алексеевича, вон как крутит: «Непостоянный, пока в гостинице…» Кто — в гостинице?! Но раз так — и Федя закрутит не хуже:

— Ну и что, что не постоянный? Не на скале высекать. Выедет из гостиницы — сотру.

Мочка, стесняясь, сказала московский номер. Федя ввел цифры в память, поставил на вызов — и можно больше не думать про телефон, заниматься своим делом. Дело себе Федя придумал на кухне: чтобы, когда номер отзовется, мочка разговаривала бы свободно.

Если бы не было у него дел на кухне, Федя не стал бы, конечно, уходить просто так, ради одной воспитанности и деликатности, но дело как раз было, так почему не заняться сейчас? Тоже придумал для мочки: специальный датчик, чтобы не горело у нее на плите, если зачитается. По принципу автоматов пожарной тревоги, которые сейчас ставят в новых гостиницах.

Через полчаса Федя вернулся в комнату, взглянул на телефонный пульт — заказ снят. Поговорила мочка со своим Александром Алексеевичей или не застала — спрашивать об этом Федя, конечно, не стал. Мочка читала как ни в чем не бывало, и не понять по ней, удачный ли вышел разговор. Да и вовсе не хотелось Феде этого понимать!

Он зашел за шкафы в свой отсек и стал стелить постель.

— Ты с отцом давно разговаривал? — спросила вдруг мочка.

— Недавно. Два дня. По телефону.