Братья Кровяшкины, числом 543, все были инвалидами труда и войн, и занимали огромный отдельный барак на берегу маленькой речки Спермянки. Во всём ГНИИПИ не было более вздорной, крикливой и скандальной общины. Не проходило ночи, не отмеченной очередным бесчинством братьев. Днями же они сидели около своего логова и хрипло делили ночную добычу. Сам Сеня считался с привередливым кланом.

Всё началось с пустяков — ручной медведь Кольки пролез в огород братьев, столкнулся с дежурным сторожем Коськой Кровяшкиным и занюхал его до смерти. Разъярённые братья в Колькино отсутствие забили четвероногого любимца чемпиона и съели его в вечернем пиршестве. Месть Кольки была страшна и незамедлительна.

Он ворвался в барак, на виду у всех зарезал повара Евдея Кровяшкина, безобразно надругался над содержимым общественного котла и вихрем скрылся по дымовой трубе. Месяц примерно после этого каждую ночь грохотали по мостовым сапоги братьев, гонявшихся за Колькой. Но каждый раз он уходил от погони, закалывая в среднем по 2,71828 брата за вечер. Жить в ГНИИПИ стало страшно. К рёву зайца и уханью лесных жителей добавилось урчание турбомастурбатора, который вот-вот должны были ввести в строй — и гнииповцы знали, что это не пустая угроза — и вопли, сопровождавшие кровяшкинские погони. Назревали судьбоносные события.

Для их понимания надо ознакомиться с некоторыми новшествами, принесенными впуклищу современностью.

Прежде всего дадим историческую справку. Изо всех гнииповских мятежей самым кровопролитным считается восстание под руководством Никиты Чёрного. Причиной восстания послужило обнародование указа о повышении на 3 % цен на лавровый лист фасованный. Хотя ни один из гнииповцев отродясь не видал в глаза лаврового листа, народное возмущение не имело границ. Как ни старались власти представить нововведение как великое благодеяние, к тому же возможное только благодаря самоотверженности самих этих властей, стихийный погром вкупе с пожаром моментально охватил город. Людскими массами предводительствовал Никита Чёрный — суровый кряжистый мужик, начисто лишённый чувства юмора. Целую неделю кряду толпы гнииповцев в армяках и бушлатах бесновались на улицах, приканчивая друг друга.

Правительственными войсками командовал Сеня. Случай свёл Сеню и Никиту Чёрного на Нижней Мыльнопрахарягинской. Телохранители Сени, навербованные из боцманов флота, самых сильных людей в ГНИИПИ (если не считать жены боцмана Поцмана, зверски избивавшей мужа за его постоянное пьянство), отбили атаку инсургентов. Взбешенный Никита, очертя голову, самолично ринулся к Сене, сбил с ног гиганта боцмана Кобелюка, занёс над волосатой кепкой начсучки громадный мешок с песком, и казалось, что лишь мгновение отделяет отважного Сеню от гибели. Но тут случилось странное происшествие.

Тонко визгнула бритва, и ошеломлённый Никита почувствовал лёгкость в руке и услышал, как мягко шлёпнулся оземь надрезанный мешок. Обернувшись, он увидел, что перед ним сидел голый мужчина и большой деревянной ложкой ел песок прямо из мешка. На гневный окрик Никиты мужчина грозно зарычал и потребовал, чтобы вождь мятежников не мешал ему закусывать. После этого мужчина страшным ударом ложки уложил Никиту насмерть и скрылся во тьме.

Так были спасены законная власть и Сеня. Город зажил обычной жизнью, забыв про лавровый лист. Но иные события назрели и имели произойти. Жажда граждан превращать задницу в благоухающий цветок достигла опасной стадии.

Не без основания ГНИИПИ гордился своей канализационной системой. Даже преподаватели логики в школах верховой езды приводили как пример порочного круга знаменитую фразу из речи Феофана: «Без цивилизации нет канализации, а без канализации нет цивилизации». Первым канализацию начал строить подрядчик Евсей Гыгывый, почуявший запах наживы еще тогда, когда сама идея гадить в закрытом помещении вызывала смех у гнииповских интеллектуалов. Путем бесчеловечной эксплуатации и антисанитарных условий Евсей загубил на строительстве десять с половиной миллионов душ и нажил четыре полушки. Но затем канализация была объявлена народной стройкой, <и, хотя> проектировалась крайне хаотично, прошла подо всем ГНИИПИ и служила местом убежища деклассированным преступникам. Человек, спихнутый в канализацию, либо ухитрялся приспособиться к нелёгким новым условиям, либо погибал. Один только Колька Серый знал все ходы и выходы зловонного подземелья, чем часто пользовался. Эти профессиональные знания сформировались волей-неволей в первые годы нелёгкой борьбы с братьями Кровяшкиными. Очень скоро гнииповцам было суждено оценить все преимущества обладания достоверной информацией о подземном мире.

…Новые времена принято отсчитывать от того момента, когда на перекрестке улиц Псовой и Пидерской, главной улицы города, предприимчивый делец Калистрат Миндявый открыл фешенебельный кабак «Бля». Новое учреждение как-то сразу полюбилось гнииповцам. Жуткие истории, что ни день, стали происходить в проклятом заведении.

Однажды вечером дверь кабака раскрылась, и внутрь ввалился громадный мужчина с длинным хвостом. С закушенных губ его капала кровь. Глаза его бешено вращались в орбитах. Изрыгая безадресные, но конкретные проклятия, он потребовал кружку жирмабешевой, выпил её махом, и вдруг громовым голосом поведал собравшимся, что он намерен «уделать суку Феофана». Неимоверное число агентов ринулось из-за столиков брать злоумышленника. Но он успел выскочить на улицу и там мгновенно исчез. Так «Бля» стал рассадником крамолы.

Другой раз в кабак «Бля» заявился большой черный медведь. Не сказав никому доброго слова, медведь подошёл к стойке, загадочно усмехнулся, и когтями нацарапал на полированном дереве пространное ругательство. Затем он быстро убежал, тихо похохатывая. Появление интилигентного, грамотного, а следовательно, неблагонадежного медведя было справедливо расценено, как недоброе предзнаменование. После долгого розыска нашли квартиру, где проживал медведь, уже покинутую осмотрительным животным, и сделали там обыск. Кроме гор запрещённой литературы, вроде «Книги о вкусной и здоровой пище», нашли клочок бумажки со словами «ударив же гада А по балде Б…» и диаграммами. Обыватели только хватались за сердце, внимая слухам о том, что якобы было на диаграммах.