Терри вернулась в кухню и занялась глажкой белья. В свое время ее мать в борьбе за собственную независимость заявила, что гладить — предрассудок. Нэнси Торхаут поклялась сжечь гладильную доску — как символический жест и как жертвоприношение на алтарь Синтетики, — но потом удовольствовалась тем, что запихнула доску подальше в кладовку.

Терри усмехнулась. А ведь жизнь и в самом деле развивается по спирали! Она проверила пальцем, нагрелся ли утюг. Прошло двадцать с лишним лет, все отказались от кримплена и полиэстера — и вот она опять гладит на той же кухне и на той же гладильной доске.

И опять мечтает.

Пройдет еще лет двадцать, и новое поколение деловых женщин снова заявит, что гладить, значит, попусту терять драгоценное время, а вот мечтать они наверняка будут все так же.

Расправив рубашку сына, Терри принялась гладить, представляя, что вместо маленькой, детской, на доске большая мужская рубашка — белая или бежевая... И от нее исходит свежий, холодноватый аромат мужской туалетной воды. А вместо зажимов, придуманных для детских пальчиков, на ней пуговицы. Она представила себе, как одну за другой расстегивает все пуговицы, и вспомнила о том...

— О чем лучше забыть, — произнесла вслух Терри и с грохотом опустила утюг на металлическую подставку.

Что это она вдруг размечталась? С каких это пор обыденные домашние дела стали пробуждать в ней пустые грезы о крепком надежном мужском плече, в которое так сладко уткнуться?

И обо всем прочем, о чем ей давным-давно пора забыть. В ее жизни есть и всегда будет один-единственный мужчина — Фред.

Кейн расстался с Шейлой у дверей ее квартиры, снова отклонив ее приглашение зайти, выпить чашечку кофе с бисквитом, послушать музыку и все такое. Перепрыгивая через две ступеньки, он спускался вниз, а мысли снова и снова возвращались к Терри.

После куриной лапши она угостила его кофе с домашним печеньем с корицей. Печенья столь необычной формы он еще никогда не ел. Это были разрозненные ручки, ножки и головки человечков из песочного теста.

— Целые я отобрала для Фредди, а сама ем обломки, — пояснила Терри. — Ну что, не побрезгуете? Вкус-то все равно у них одинаковый... Просто Фред помогает мне их лепить, вот я и оставляю ему те, что получше. Ну а брак ем сама.

Кейн понял, что она хочет сказать. Сын для нее превыше всего. Он сгрыз несколько ручек и ножек, запивая кофе, и, поблагодарив Терри за угощение, ушел, а в голове гвоздем сидела мысль: какого черта он сюда приперся?!

Впрочем, он прекрасно знал ответ. И ответ этот его не радовал. Да, как пораскинешь мозгами, говорил себе он, раздеваясь и укладываясь спать, становится ясно, что влип. И серьезно.

Кейн долго ворочался без сна в постели, а перед глазами стояла то Шейла — высокая, гибкая, со стильной прической и в экстравагантном наряде, благоухающая экзотическим ароматом дорогих духов, то домохозяйка в хлопковом комбинезоне с неровными зубами, от которой пахло мылом, куриной лапшой и корицей...

Прошла неделя. Большую часть времени Кейн проводил на стройплощадке. Пару раз ему пришлось прогонять мальчишек, которые, похоже, решили, что бетонные сваи, котлован и трубы созданы специально для их развлечений.

Рабочие не укладывались в график, и Кейн прикидывал, скоро ли сможет снять с этой площадки бульдозер, грейдер и бетономешалку и перебросить на другой объект. Время поджимало. Стояла необычная для конца октября теплая погода.

Откинувшись на спинку сиденья, Кейн снял каску, отер лоб и взглянул в темнеющее небо. Только дождя не хватает! Он рассеянно похлопал по карману рубашки. Курить он бросил давно, но сейчас не пожалел бы десяти фунтов за сигарету. Ему пришло в голову, что в умеренных дозах некоторые пороки лишь на пользу мужчине: ведь они помогают побороть искушение отведать запретный плод.

Кейн заметил у котлована какого-то мальчишку и, выскочив из грузовика, заорал во всю глотку:

— Эй ты! Какого черта тебе здесь надо?

Парнишка — щупленький и темноволосый — проворно юркнул в отводную трубу.

Сын Терри? Примерно такого же роста, темноволосый, худенький... Вряд ли: дом Терри отсюда далековато.

— Парень, ты что, не понимаешь, что такие игры до добра не доведут? — гаркнул Кейн, подходя поближе. — Ну-ка, быстро вылезай и убирайся отсюда, пока цел! — приказал он и, наклонившись, ухватил ногу в кроссовке.

Вытащив мальчишку наружу, хорошенько тряханул его за плечи и оглядел со всех сторон — все ли с ним в порядке. Черт! Это строительный объект, а не детская площадка. И его рабочие не нанимались приглядывать за живущими по соседству пацанами. Спрашивается, куда смотрит мамаша этого малого? Она что, считает, кто-то обязан нянькаться с ее чадом?

Тут из-за горы песка выскочил второй мальчуган, чуть постарше. Видно, лазил на бульдозер, а теперь явился на подмогу к младшему.

— Парни, вам что, больше делать нечего? Какого черта вы тут ошиваетесь? Ну-ка, говорите быстро, где вы живете!