Лобастов. Да; это очень неприятно.

Гаврило Прокофьич. И добро бы еще были негоцианты как следует — ну, уж бог бы с ними! Я вам скажу даже, что в образованных государствах tiers 'etat [181] великую роль играло… Так ведь нет же — всё почти раскольники, да и торговлею-то какою непристойною занимаются: тот краской торгует, тот рыбным товаром, просто даже прикоснуться совестно.

Лобастов (вздыхая).А впрочем, ведь это вам оттого так, Гаврило Прокофьич, кажется, что у вас на платье сукно уж тонко очень — вот и представляется все, что замараетесь. Эх, Гаврило Прокофьич! вот вы давеча и с родителем тоже крупненько поговорили, а ведь знаете, умри завтра дединька-то, бог весть еще кому перед кем кланяться-то придется… Я любя вас это говорю, молодой человек!

Гаврило Прокофьич. Вот еще! да он ничего ему не оставит, кроме той лавки, в которой он нынче торгует, да и в той-то только четвертую часть, а остальные три четверти брату Ивану.

Лобастов. Бог знает, сударь, бог знает… духовной-то вот и о сю пору нет!

Гаврило Прокофьич. Да; признаюсь, это черт знает как меня бесит! и придет же в голову такая нелепая фантазия, что после духовной сейчас ему и смерть. А знаете ли, ведь вы, пожалуй, правы, генерал; пожалуй, и в самом деле, без духовной умрет… (Вздрагивает.)Черт возьми! ведь тогда прескверная штука выйдет! этот дегтярник в состоянии и еще детей иметь, от него это станется!

Лобастов. Поверьте мне, Гаврило Прокофьич, он недаром женился… Он хоть и стар, да у молодых баб, знаете, жировые дети бывают!

Гаврило Прокофьич. Да хоть бы вы, генерал, с дедушкой поговорили: он вас слушается.

Лобастов. Нет, Гаврило Прокофьич, мое тут дело сторона. Да к тому же и обидели меня очень!

Гаврило Прокофьич. Помилуйте, генерал, какая же тут обида! Вы то возьмите, что вашей Елене Андревне почти тридцать, а мне и всего-то двадцать!

Лобастов. Так-то так-с, да ведь она у меня одно только и есть детище! рассудите сами, Гаврило Прокофьич, каково отцовскому-то сердцу смотреть, как единственное детище изнывает! Ведь она, можно сказать, ночи не спит! (Начинает ходить по комнате с усиленною поспешностью.)И добро бы еще бесприданница была!

Гаврило Прокофьич. Ну, это еще как-нибудь поправить можно… Только вы уж на старика-то подействуйте!

Лобастов (останавливаясь).Да вы не шутя это говорите, Гаврило Прокофьич?

Гаврило Прокофьич (в сторону).Вот навязалась, скверная девка! (Нерешительно.)Д-да-с, генерал, я к вам заеду поговорить об этом…

Лобастов. Ну, заезжай, заезжай, дорогой зятек, — вот Леночке-то радость будет! (На ухо ему.)У меня ведь тоже сотняжка тысяч за Леночкой-то найдется! Как же! не даром век изжили — батальоном, сударь, двадцать лет командовали, да каким еще: гарнизонным-с!

Гаврило Прокофьич (радостно).Неужели? Не выпить ли нам, генерал? (Подходит к закуске.)Господи! даже закуски порядочной подать не могут! грибы да рыжики да ветчина! эй, кто тут есть?

Является Мавра. Да позови ты лакея, варвары вы этакие! этак ты, пожалуй, и при гостях в гостиную вломишься! Возьми поднос да вели приготовить другую закуску — генеральскую, слышишь?

Мавра берет поднос и уходит; в это время двери растворяются настежь, и в них показывается большое и длинное кресло на колесах, подталкиваемое сзади двумя лакеями. На кресле, утопая в подушках, лежит или, правильнее, сидит с ногами Иван Прокофьич, старик сухой и слабый; одет в сюртук; на шее повязан белый галстух; волосы совершенно белые, зачесаны с таким расчетом, чтобы закрыть образовавшуюся посреди головы плешь; вид имеет Иван Прокофьич весьма сановитый и почтенный. Лакеи, подкатив кресло на средину комнаты, удаляются.

Те же, Иван Прокофьич, Живоедоваи Доброзраков.

Лобастов. Почтеннейшему Ивану Прокофьевичу здравия и благоденствия желаем! Каково, сударь, спал, веселые ли сны во сне видел? (Садится подле кресел.)

Иван Прокофьич. Да чего, брат, только провалялся с боку на бок — какой уж тут сон!

Живоедова. Полно, сударь, на старости-то лет на себя

клепать; только разве с ночи привередничал, а то спал как спал, дай бог и молодому так выспаться. Гаврюшенька! хоть бы ты посмотрел, так ли мы дединьку-то одели?

Гаврило Прокофьич. Опять вы с своим «Гаврюшенькой»! Что, у вас язык-то отвалится сказать «Гаврило Прокофьич»? да вы сказывайте, отвалится или нет?

Живоедова (подумавши).Для че языку отвалиться?..

Гаврило Прокофьич. Ну, следственно… (Осматривая Ивана Прокофьича.)Господи! Галстух-то, белый-то галстух-то зачем вы ему навязали! ведь точно и невесть кто к вам едет… этакое невежество!