Мы с Коулом переглянулись, сомневаясь. За то недолгое время, что мы знакомы, нам удалось выяснить, что Чувствительность у нас несколько разная. Вампиров мы обнаруживаем оба, но присутствие сборщиков чувствую только я. Коул лучше чует ведьм и оборотней. Точно так же различаются и силы, которые каждому из нас дает Чувствительность. То, что ни один из нас до сих пор не заметил ничего подозрительного в людях Дэвида, последнюю теорию Бергмана не подтверждает. Но и не опровергает ее.

— Я думаю, не вредно будет это проверить, — сказала я Коулу.

— И что будем делать? — спросил он. — Пойдем прямо к ним и начнем их обнюхивать?

Уж конечно, думала я, вертя в руках колоду карт, трое обученных профессионалов из спецподразделения не найдут ничего подозрительного в том, что мы суем нос в их дела. Особенно когда поговорят друг с другом.

Я уже открыла клапан — убрать карты, как мне пришла в голову идея. Идеальный способ изучить подозреваемых так, что ни один не удивится, чего это мы их все время рассматриваем.

— Коул! — позвала я. — А пойди спроси, не хочет ли народ в покер сыграть?

Иранцы обедают на полу, так что стола, подходящего для покера, мы не нашли и расположились на ковре в гостиной перед камином. Чем-то это напомнило мне лагерь герлскаутов, где мы играли в палатках в «снап» и в «сумасшедшие восьмерки» — после ужина и пения песен. Сели в кружок по-турецки — все, кроме Дэйва и Кассандры: они решили провести остаток дня на кухне, распивая чаи и болтая, как две косметички на работе. В другой ситуации я бы столько ему иголок воткнула, что на трех ежей хватило бы, но в присутствии его сумасшедших преданных ребят я прикусила язык и отложила все шпильки на потом. Вот попадет на Рождество домой — тут-то он у меня повертится!

— О'кей, так что скажете на это? — спросила я, вынимая колоду из обтрепанного и несколько полинялого чехла. — Сдающий объявляет игру и джокеров. Вход семь тысяч девятьсот риалов.

Перед отлетом нам выдали местной валюты в избытке, я сейчас сказала ребятам, что вход в игру по доллару. Они в этой части света бывали достаточно долго, чтобы понять мои слова правильно.

Все вроде бы согласились, и я разломила колоду пополам, сжала половинки до прогиба, соединила, прищелкивая большими пальцами, как уже делала десять тысяч раз. Карты вылетели у меня из рук, словно подпружиненные.

— Забавно, и очень, — сказал Кэм, и морщинки вокруг глаз несколько смягчили сарказм тона. — Скажи, Жас, как это ты выигрываешь в подборе пятидесяти двух карт?

Засмеялись все, кроме меня.

Давай без паники, девушка. У тебя просто пальцы судорогой свело. Наверное, калия не хватает. Я собрала колоду и выровняла ее.

Так, сосредоточься. Представь себе, что ты только учишься. Как будто рядом с тобой сидит бабуля Мэй и терпеливо отрабатывает каждое движение.

Я смотрела на собственные пальцы, начавшие привычные движения, ставшие для меня бальзамом на раны, редким и драгоценным успокоением разодранной души.

Пальцы перестали работать ровно на шаге три. Как будто получили обширное повреждение мышц, пока я отвернулась.

По крайней мере мои партнеры на этот раз не смеялись. Может быть, увидели выражение моего лица. Я попыталась сделать каменную морду, но внутренняя стерва не позволила мне отрицать ужасную и все более явственную правду. Эта стерва сидела на обычной своей барной табуретке со стаканом виски в руке, поглядывая то и дело на свое отражение, покачивая ногой в черном чулке и заставляя окружающих парней с жадностью смотреть, не полезет ли красная кожаная мини-юбка еще выше.

— Дура ты тупая, — сплюнула она, заправляя выбившийся волос, и серебряные серьги блеснули кинжалами. — Не могу поверить, что вот этои есть твоя жертва за проникновение в ад. И что ты за это получила? Честное предупреждение о нападении сборщиков? Подумаешь, важность! Сильно тебе это помогло. Сообщение о матушкиных обстоятельствах? Будто и так не догадывалась. Лицо Раптора в подробностях? Да любой хороший репортер его будет знать, когда Самос решит, что момент подходящий. Отфакали тебя, девушка. И не то чтобы с веселым визгом задравши ножки, красавица.

Я посмотрела на карты, разбросанные на ярком тюльпане на ковре, где мы сидели, и возникло чувство, будто их надо обвести меловой линией и с прискорбием сообщить их ближайшим родственникам. Да, приплыла я. Ну и переплет, Господи! Я смотрела на собственные руки, собирающие колоду, и понимала, что никогда мне не утешиться больше тихим шелестом карт, выгнутых идеальным мостиком. И мне очень хотелось плакать.

«Ну-ка, прекратить! — скомандовала я себе. — Панику тоже отставить. Думай».