Невозможно допустить, чтобы Франция поручилась своим знаменем, одной из величайших святынь человечества, поручилась тем, что не менее священно и важно, — своей моральной ответственностью перед нациями, — чтобы она расточала свои деньги, деньги народа, терпящего лишения; чтобы она, повторяю, пролила кровь своих доблестных солдат — и чтобы все это не принесло ничего! (Неописуемое волнение.)Нет, я обмолвился: принесло бы позор! Вот что действительно невозможно! (Гром аплодисментов, бурная овация. Оратора, сошедшего с трибуны, толпой обступают и поздравляют депутаты, среди них Дюпен, Кавеньяк, Ларошжаклен. Заседание прерывается на двадцать минут.)

Господа, вчера, в момент, когда я отсутствовал, достопочтенный господин де Монталамбер заявил, что аплодисменты некоторой части этого собрания, аплодисменты людей, глубоко взволнованных страданиями благородного и несчастного народа, что эти аплодисменты — возмездие мне. Я принимаю это возмездие (сильное волнение в зале),и я горжусь им. (Продолжительные аплодисменты слева.)

Бывают и другие аплодисменты; я отдаю их тем, кто ими не брезгает. (Движение справа.)Это — аплодисменты палачей Венгрии и душителей Италии. (Возгласы «Браво! Браво!» слева.)

Было время — да позволит мне господин де Монталамбер сказать ему это с чувством глубокой жалости к нему, — когда он более достойным образом применял свое прекрасное дарование. (Протесты справа.)Он защищал Польшу, как я теперь защищаю Италию. Тогда я был рядом с ним. Теперь он против меня. Это объясняется очень просто: он перешел на сторону угнетателей, я остаюсь на стороне угнетенных. (Аплодисменты слева.)

Господа! Когда обсуждается вопрос, имеющий такое огромное значение для судеб нашей страны, нужно немедленно, без колебаний вникнуть в суть дела.

Сначала я скажу, чего я хочу, а затем — чего я не хочу.

Господа, на мой взгляд, цель, пусть далекая и трудно достижимая, но к которой нужно стремиться в важном деле народного образования, заключается в следующем. (Возгласы: «Громче! Громче!»)

Господа, для любого вопроса существует идеальное решение. Что касается меня, вот как я себе представляю идеальное решение вопроса о народном образовании: всеобщее бесплатное обязательное обучение, обязательное — только на первой ступени, бесплатное — на всех ступенях. (Ропот справа, аплодисменты слева.)Обязательное начальное образование — это право ребенка (движение в зале),и — не обольщайтесь! — оно еще более священно, чем права отца, и тождественно с правами государства.

Я продолжаю.Итак, вот, на мой взгляд, идеальное решение вопроса: бесплатное обязательное обучение в том объеме, который я только что указал. Величественная система народного образования, созданная и направляемая государством, начинающаяся с сельской школы и восходящая, ступень за ступенью, до Коллеж де Франс и еще выше, до Института. Врата науки настежь раскрыты для всех способных людей. Всюду, где есть пашня, всюду, где есть ум человеческий, должна быть книга. Ни одной сельской общины без начальной школы, ни одного городка без коллежа, ни одного крупного города без высшего учебного заведения. Обширнейшее сочетание, или, вернее сказать, обширнейшая сеть рассадников просвещения — лицеев, гимназий, коллежей, университетских кафедр, библиотек; их лучи, слитые воедино, освещают всю страну, повсюду пробуждая дремлющие способности, вызывая к жизни глубоко таящиеся призвания. Словом, воздвигнутая рукою государства прочная лестница познания, основание которой упирается в самые глубокие, самые отсталые низы общества, а верхние ступени уходят в лучистое поднебесье. Ничто не может воспрепятствовать последовательному восхождению. Сердце народа и мозг Франции непрерывно общаются друг с другом. (Продолжительные аплодисменты.)

Таким мне представляется народное образование, организованное в национальных масштабах. Господа! При этой, созданной государством, прекрасной системе бесплатного народного образования, которая призывает к себе всех людей — и щедро и скудно одаренных, — безвозмездно обеспечивает им самых лучших учителей и самые лучшие методы обучения и является образцом научности и стройности, системе разумной, подлинно французской, христианской и либеральной, благодаря которой национальный гений, несомненно, достиг бы наивысшего расцвета, — при такой системе я, нимало не колеблясь, допустил бы свободу преподавания: свободу преподавания для частных учителей, свободу преподавания для религиозных конгрегаций, свободу преподавания полную, неограниченную, безусловную, подчиненную, как и все другие свободы, действию общих государственных законов, — и эту свободу не пришлось бы ставить под бдительный надзор государства, так как противовесом ей служило бы бесплатное народное образование, предоставляемое все тем же государством. (Возгласы «Браво!» слева, ропот справа.)

Таково, повторяю, идеальное решение вопроса. Не волнуйтесь, господа, до этого еще далеко, ибо успешно разрешить эту проблему, как и все другие социальные проблемы нашего времени, можно только при условии больших денежных затрат.

Но все же, господа, это идеальное решение необходимо было указать; ведь всегда нужно ясно говорить, к чему стремишься. Его можно рассматривать со всевозможных точек зрения, но сейчас еще рано вдаваться в подробности. Я знаю, что Собранию нужно беречь время, и поэтому тотчас перейду к рассмотрению современного состояния этого вопроса. Я намерен рассмотреть его в той стадии относительной зрелости, которой он достиг под воздействием совершившихся событий, с одной стороны, и под воздействием здравого смысла общества — с другой.