В те дни он и повзрослел. Кстати, он сразу это определил. Он привык мечтать перед сном. Прежде чем заснуть, долго лежал с открытыми глазами. Нет, то были не сновидения, а вполне реальные мечты. Очень красивые, загадочные, а потому прекрасные. И они уносили его далеко-далеко, в ту самую страну грез, где не было ничего плохого, где царила одна радость. И вдруг мечты исчезли. Андрей понял, что юность закончилась, пришла зрелость. Было жаль ушедших грез, но теперь уже надо было работать.

В "команде Румянцева" его оценили, а потому вполне закономерно, что при направлении очередного молодого врача на стажировку в Берлин жребий пал на него.

Отношение к делу? Достаточно сказать, что раньше Андрей не знал немецкого языка. А спустя год говорил на нем свободно, не хуже, чем по-английски. Да и профессор Гейнце, характеризуя своего стажера, заметил: "Такое впечатление, будто в России все молодые врачи талантливы…"

Впрочем, случился у Андрея в Берлине конфуз. У него не было пиджака и "парадных" брюк. За полтора года жизни в Берлине не удосужился купить. А пиджак и брюки нужны были, потому что приехал в Берлин мэр Москвы Юрий Лужков. И по этому поводу давали здесь большой прием, на который Андрей был приглашен. Сам по себе сей факт стал признанием того, что он не напрасно провел тут полтора года — заслужил уважение у немецких коллег, да плюс к этому "оброс" знакомствами среди людей известных и богатых, что для будущей работы в Москве имело немаловажное значение. Он обязан домой вернуться с "хвостами", как любит говаривать профессор Румянцев, то есть обрасти в Германии друзьями, которые будут помогать лечить детей — присылать лекарства, помогать с оборудованием.

Румянцев свое дело хорошо знает, ведь именно он проложил тропу в той области медицины, которая в Советском Союзе считалась "терра-инкогнито", а вернее, недоступной, подобно вершине Эвереста. Но "команда Румянцева" все-таки рискнула подняться на вершину. Берлин стал одним из лагерей, откуда они начали свое восхождение, и теперь Андрей обязан подхватить эстафету.

Пиджак и брюки достать все-таки удалось. Даже несколько штук — друзья выручили. Маша тщательно отобрала темный пиджак и "благословила" мужа на встречу с мэром Москвы.

В фойе была развернута выставка фотографий из НИИ детской гематологии России (Андрей предусмотрительно захватил ее с собой). Руководство Берлина и мэр Москвы ознакомились с выставкой. Андрей за те несколько минут, что ему были выделены, рассказал о своей мечте открыть новое отделение по лечению лейкоза у детей на базе Морозовской больницы. Лужков сориентировался быстро, он заверил, что Тимаков может рассчитывать на помощь городских властей.

…А утром Андрею пришлось вставать рано, еще до рассвета. Уходил в Москву трейлер. В нем выделили место для лекарств, собранных благотворительными организациями Германии для наших больных ребятишек. Вот и пришлось Андрею поработать грузчиком. Кстати сказать, вместе с Еберхартом Рацувайтом, который и собрал эти лекарства.

Его отец погиб в России, под Орлом. Это случилось полвека назад. А сегодня Еберхарт Рацувайт помогает той стране, которую отец хотел завоевать. Почему?

Мы сидим в крошечном офисе Рацувайта в центре Берлина. На входной двери лаконичное слово "Контакты".

— На ваш взгляд, удачное название?

— Точное. Оно одинаково звучит и по-немецки, и по-русски. К тому же очень точно отражает смысл нашей работы. Раньше существовало общество "Германо-советской дружбы". В него были зачислены все, а потому "дружбы" не было. Дружить с целым народом нельзя, можно только с конкретными людьми. Ведь "дружба" — понятие интимное. И когда мы думали, как назвать нашего ребенка, то и придумали "Контакты". Это слово подразумевает не только сотрудничество, дружбу, но и дискуссии. В нашей работе имеет большое значение и кооперация. У нас очень много людей, и они хотят работать в разных областях. Причем не хочется разбазаривать свою энергию, а необходимо концентрировать силы на вполне реальных проектах. В частности, по детской гематологии.

— Как родился этот проект?

— Из-за Чернобыля. Вполне естественно, что мы сразу же решили помогать детям, которые пострадали во время чернобыльской катастрофы. Мы пригласили врачей из Минска, чтобы они поработали в наших клиниках. Начала лечение детей… Однако вскоре поняли, что этот путь неверен.

— Почему?

— Однажды к нам обратились с просьбой помочь одной девушке. Ей было 17 лет, и она была на грани смерти. Мы пригласили ее вместе с мамой, а также группу врачей. Три месяца продолжалась борьба за жизнь этой девочки, но, к сожалению, она умерла. А врачи за это время так и не переняли опыт лечения у наших специалистов. Более того, они даже не выучили немецкий язык… Мы начали думать, как наиболее эффективно использовать те средства, которые собираем — а ведь это добровольные пожертвования. Лечение девочки и пребывание врачей обошлось нам в двести тысяч марок. И мы поняли, что на эти деньги можно гораздо больше лечить детей, но в самой России. Расчет был прост и ясен: нужно послать аппаратуру и лекарства. И обязательно, чтобы контакты с медиками были личными — тогда возникнет глубокое и долгосрочное сотрудничество, и мы будем уверены в эффективности помощи.

Андрей Тимаков — тот человек, которому мы верим! Мы его знаем, четко представляем, куда идет наша помощь. К сожалению, негативных примеров больше. Есть такое общество "Матери и отцы против атомной смерти". В Подмосковье был построен завод по производству детского питания, однако, до сих пор он ничего не производит, так как попал в руки вашей мафии, и вместо детских продуктов, по-моему, занимается спиртными напитками, благо, что там установлено хорошее оборудование… В общем, мы теперь очень внимательно относимся к каждому конкретному проекту.

— Вернемся к детской лейкемии. У вас сомнений нет?

— Нет. Мы знаем, что в ближайшие годы произойдет скачок лейкозов и ваши медики делают все возможное, чтобы научиться их хорошо лечить. Андрей Тимаков и Александр Карачунский — прекрасные представители вашей медицины. Саша работал в клинике профессора Гейнца. В результате этого сотрудничества появился "Протокол "Берлин-Москва". Для непосвященных скажу, что "Протокол" — это система лечения, продуманная до мельчайших подробностей. Гейнце вместе с Карачунским создали этот "Протокол", лечение менее токсичное, менее тяжелое, чем раньше. Оно осуществляется как в Берлине, так и в Москве, и именно для Отделения, которое возглавляет