9 августа закончилась перегруппировка армии. Части 6-й дивизии (Саратовский пехотный полк несколько времени тому назад был переброшен на левый берег Волги, в помощь отряду генерала Мамонова) вдвинулись в боевой порядок. Во главе 1-го кубанского корпуса (остатки 3-й пластунской бригады, гренадерская бригада 6-й дивизии, 4-я кубанская казачья дивизия, Сводно-горская конная дивизия) стал генерал Писарев, сменивший заболевшего и эвакуированного генерала Покровского. 1-й корпус продолжал отходить вдоль Волги и Саратовского большака. 1-я конная дивизия, 1-я и 2-я кубанские дивизии и Ингушская конная бригада сосредоточились на левом фланге армии. Объединенная генералом Топорковым конная группа отходила в общем направлении вдоль реки Иловли и далее на станцию Котлубань. 9 августа начали прибывать первые эшелоны пластунов переданной мне наконец 2-й кубанской пластунской бригады.

Между тем противник против генерала Мамонова, значительно усилившись, продолжал наступление, и части генерала Мамонова были оттеснены к Пришибу и Цареву.

На прочих фронтах Вооруженных сил Юга продолжались наши успехи. На Астраханском направлении части генерала Эрдели, хотя и весьма медленно, все же продвигались вперед. Его передовые конные части подошли на 45 верст к Астрахани. Добровольны подходили к Курску, Одессе и Киеву. Донская конница генерала Мамонтова, брошенная в глубокий тыл противника, была уже у Тамбова, разрушая железные дороги, взрывая артиллерийские склады и распуская мобилизованные красные части.

Работы по укреплению Царицынской позиции значительно подвигались. Стрелковые окопы были большей частью закончены, хотя ходы сообщения не были еще готовы. Проволочные заграждения в 3–4 кола имелись перед всем фронтом, за исключением крайнего правого фланга, ближайшего к Волге. В общем укрепленная позиция, при всей своей незаконченности, могла дать обороняющим ее войскам значительные преимущества и придать уверенность в их силах. Однако все же трудно было рассчитывать, что эту уверенность, необходимую для победы, могут найти в себе войска хотя и доблестные, но перенесшие крайне тяжелое отступление, обескровленные и потерявшие значительную долю своего былого порыва. Укрепленная позиция, как бы сильна она ни была, не могла чудесно превратить отступающие войска в победоносные. Необходимо было поддержать отходящие части свежими силами, образовать хотя бы некоторый небольшой резерв из свежих войск.

Этот резерв должны были составлять прибывающая 2-я кубанская пластунская бригада и части генерала Мамонова, которые я решил оттянуть, ко времени подхода армии к Царицыну, с левого берега Волги. К 25 августу ожидалось прибытие 4 танков [37] . 2-я кубанская пластунская бригада (2-й, 4-й и пластунские батальоны) заканчивала свое сосредоточение к Царицыну к середине августа. Прибыв с фронта Добровольческой армии, она имела в своем ближайшем боевом прошлом ряд сравнительно легких успехов и являлась единицей бесспорной боевой ценности. 3-я кубанская казачья дивизия генерала Мамонова после ряда блестящих дел, не испытав ни разу расслабляющего влияния неудач, полностью сохранила свой боевой пыл Притом же, действуя в богатом, совершенно нетронутом районе, части не успели измотаться. Дивизия была сравнительно большой численности. К 20 августа в 5 полках и 2 отдельных дивизионах было до 2000 шашек. Что же касается Саратовского полка, то, как и прочие полки 6-й дивизии (за исключением гренадер), пополненный главным образом пленными и с ничтожным количеством кадрового офицерского состава, он в боевом отношении существенной силы не представлял. Я вызвал в Царицын телеграммами всех находящихся в отпуску и командировках строевых начальников, в том числе генерала Улагая и успевшего поправиться после ранения генерала Бабиева.

Между тем армия, ведя арьергардные бои и неся тяжелые потери, продолжала отступать. Численный состав конных полков дошел до 100–150 шашек. Стрелковые полки конных дивизий почти полностью были выведены из строя. Астраханский полк 6-й пехотной дивизии был уничтожен вовсе. В двух гренадерских полках оставалось вместе 450 штыков, 3-я пластунская бригада была сведена в батальон. В артиллерии вследствие значительных потерь в материальной части, убыли и изнурения лошадей батареи сведены были в 2-и даже в 1-орудийные.

Вместе с тем, учитывая тяжелое положение армии, я тогда же приказал начать эвакуацию города. Согласно выработанного начальником военных сообщений генералом Махровым плана ежедневной отправке с обоих вокзалов Царицына подлежали семь поездов. В первую очередь эвакуировались имеющие военную ценность грузы, затем правительственные, тыловые и армейские учреждения и, наконец, семьи служащих. Была предоставлена возможность выезжать и не служащему люду. Запись желающих была открыта в городской управе и у коменданта города. Отъезжавшим разрешалось брать лишь ручной багаж. По мере приближения красных армий к Царицыну беспокойство среди населения увеличивалось. Желающих выехать оказывалось множество. К тому же, несмотря на запрещение, отъезжающие стремились увезти с собой все движимое имущество. Поезда оказывались забитыми мебелью, мануфактурой и прочим. Благодаря ли растерянности и нерадивости железнодорожной администрации или вследствие злонамеренной скрытой работы агентов противника, эвакуация в первые дни шла весьма неуспешно. Вместо намеченных семи эшелонов в первый день удалось отправить лишь четыре, на третий ушло всего три поезда. Генерал Махров жаловался, что ничего сделать не может.

Взяв с собой несколько казаков моего конвоя, я лично отправился на вокзал, где застал готовый к отходу пассажирский эшелон. Большое число вагонов оказалось груженными пьянино, зеркалами, мебелью и т. п. Я тут же приказал конвойцам выбрасывать все это на платформу, ломать и рубить, приказав освободившиеся вагоны отдать под казенные грузы. Осматривая далее грузившиеся на запасных путях эшелоны, я обнаружил ряд вагонов уже запломбированных, где вместо того, чтобы, как значилось по ведомостям, должны были находиться артиллерийские грузы, оказались частные пассажиры, главным образом евреи, торговцы, выезжавшие с принадлежавшими им товарами. Прижатые мною к стене, они признались, что вагоны куплены ими. Деньги поделили начальник станции, составитель поездов и сцепщик. Я тут же арестовал этих лиц и в тот же день предал военно-полевому суду по обвинению в содействии успеху противника. В ту же ночь они были повешены: двое на вокзалах города, один на городской площади. Соответствующий приказ мой был той же ночью отпечатан; я приказал расклеить его на всех станциях железной дороги. С этого дня эвакуация шла блестяще. Вместо намеченных семи удалось ежедневно отправлять восемь поездов. Ко времени подхода красных к Царицыну эвакуация была закончена.

12 августа я получил ответ генерала Деникина на письмо мое от 29 июля:

«Главнокомандующий

Вооруженными силами

на Юге России.

10 августа 1919 года.

№ 011686.

гор. Таганрог.

На № 3.

Милостивый Государь Барон Петр Николаевич!

Я в рядах Добровольческой армии почти с момента ее возникновения и с 31 марта 1918 года стою во главе этой армии, а затем Вооруженных сил Юга России.