Светлана смотрит на Глеба — будто видит впервые.

Как же все таки случилось, что этот чужой человек стал ей не чужим? Cтал близким?

Случилось как то.

В Унь Яге редко появлялись новые люди. Большинство унь-ягинского населения — старожилы. Работали на промысле уже многие годы. Жили семейно. Издавна определились дружеские отношения одних, нелады других. Всем здесь известно заранее, что в праздник Ивановы пойдут к Петровым, а Сидоровы — к Гринбергам. И если бы вдруг оказалось, что Гринберги гостили у Ивановых, это было бы смещением всех понятий…

Стоит ли говорить, что, очутившись в Унь-Яге, Светлана тотчас же познала всю прелесть одиночества.

Ведь она не только была здесь новым человеком. Она еще была и красива.

В канун Нового года конторские сослуживцы оживленно шушукались между собой. Хозяйки сообща опустошали окрестные магазины. А Светлана, досадуя на укороченный рабочий день, пошла домой.

Спала до девяти вечера. Потом надела праздничное платье, целый час заплетала и укладывала косу. Покончив со всем этим, включила радио и села слушать новогодний концерт.

— …А теперь — танцуем. Вальс! — объявил диктор.

В оконной проталине кружились пушистые созвездия снежинок. Кружились. Плавно зыбился вальс.

Светлана слушала эту музыку с грустной улыбкой: она вспомнила вечеринки в студенческом общежитии, кремлевский бал.

Слева, за стеной, уже пели. Пели дружно, с воодушевлением: «Я могилку милой искал…» А правая стена содрогалась от резвых дробушек.

Светлана повязалась платком, надела пальто и вышла на улицу.

Пушистые созвездия снежинок кружились в ночи. Было нехолодно. Мороз лютовал в течение всего декабря и выдохся на пороге Нового года. Окна приземистых зданий, обычно все до единого окрашенные в оранжевое (иных абажуров в Унь-Ягу сроду не возили), сегодня искрились малиновым и зеленым, синим и желтым: огни новогодних елок сочились изо всех окон, расцвечивая сугробы снаружи.

Легкая пороша стелилась по дороге, засыпала цепочки следов — от дома к дому.

Сквозь кружево падающего снега Светлана увидела идущего навстречу человека. Шел он тоже по самой средине дороги. Тоже, как видно, не торопясь. Большой, облепленный снегом с головы до ног.

«Кто бы это мог быть?» Не узнала. Да и не все ли равно.

Она обошла человека стороной. И, когда разминулись, услышала:

— Светлана Ивановна!..

Она прошла еще несколько шагов, потом все-таки обернулась. Кто это?.. Вгляделась. А-а… Глеб Владимирович. Механик Горелов… Они часто встречались в конторе.

— С Новым годом, — подойдя, поздравил Горелов. — С новым счастьем.

— Спасибо. И вас также… Что это вы в такую ночь — на улице?

— А вы?..

Поглядели друг на друга и рассмеялись. Пушистые созвездия снежинок кружились в ночи.

— Знаете что, — сказал Горелов и, озорно сощурившись, вытащил из-за пазухи бутылку с обернутым фольгой горлышком. — Знаете что, давайте вместе отметим это событие. Все-таки Новый год!..

— Новый год уже наступил. Поздно, — нашла предлог Светлана, чтобы отказаться.

Горелов огорченно почесал затылок. Потом, быстро сообразил что-то, отогнул рукав дубленого полушубка и поднес к глазам светящийся циферблат часов.

— Так ведь это по местному времени наступил. А по московскому — ровно через пять минут. А? Вы, кажется, москвичка, Светлана Ивановна?

И глазах Горелова она прочла просьбу. И вообще, несмотря на его шутливый тон, чувствовалось, что человеку сейчас далеко не весело.

Но к себе домой она его, конечно, пригласить не может. Ни в коем случае. Еще не хватало: привести гостя посреди ночи. Да и с какой стати? Ведь они едва знакомы.

Светлана запахнула потуже воротник пальто. Он понял.

Он сразу понял и, как ни в чем не бывало, стал сдирать фольгу с бутылочного горла.

Полезла тугая пробка. Выстрел… Где-то рядом, в сосняке, буркнуло эхо. И дальше — откликнулся лес… Легким дымком курилось черное дуло бутылки. Они так и не заметили, куда упала пробка: казалось, она улетела прямо в темень, в зимнее небо и не возвратилась обратно.

«Просто чудеса!» — усмехнулась Светлана. Все это уже забавляло ее.

А Глеб Владимирович извлек из кармана граненый стакан, и вот он уже до краев — выше краев наполнен шипучей пеной.

— Прошу… — поднес он стакан. — Секунда в секунду. С Новым годом!

Светлана кивнула, отпила: глоток ледяного шампанского защекотал и обжег.

— Какой ужас, — сказала она.

Горелов проводил ее до крыльца. Шел даже не рядом, а сбоку, поодаль.

Малиновый и зеленый, синий и желтый свет сочился из окон домов, пятная сугробы.

— У вас есть елка, Светлана Ивановна? — поинтересовался он.

— Нету.

— Почему?

Она не ответила — только пожала плечами. Глеб Горелов вдруг повернулся и побежал. Он бежал к лесу, не выбирая тропки, проваливаясь в глубокий снег. И вскоре его фигура потерялась, растворилась в лесной мгле. Только резкий хруст веток послышался там.