– Совсем с ума сошла! – ахнула Лиза.

– А чего? Он ведь, кажется, сейчас не женат. Вот и решил тебя красиво обольстить. Сказку тебе устроить…

– Он серьезный человек, – покачала головой Елизавета. – И если еще раз женится, уж точно на фотомодели. И безо всяких сказок – по брачному контракту. К тому же русалка даже не мне являлась, а Темке.

– Да права ты, конечно… – протянула продюсерша. – Я просто так, дурака валяю.

– Но откуда тогда компьютер? – продолжала удивляться Лиза.

– Откуда бы ни был, а теперь твой, – припечатала собеседница. Но все же посоветовала: – А если хочешь узнать, кто подарил, – ищи в своем окружении психа.

– Психа?

– А кого еще? Сама сказала: Святослав Юрьевич – умный. А умные шоу с русалкой устраивать не будут. Тут явно клиент дурдома постарался. Есть у тебя такие знакомые?

А ведь действительно один подобный знакомый у Лизы был. Не сумасшедший, конечно, но парнишка с большими причудами. На пять лет ее младше. Звали его Эдик.

…В Москве они жили по соседству. Оба в неполных семьях. Лиза – с мамой, и Эдик – тоже. Впрочем, на том сходство и исчерпывалось. Лиза с малых лет была известной озорницей и хулиганкой. В учебе не блистала, кружки и секции, куда ее постоянно пристраивала мама, откровенно прогуливала. Зато жилось ей весело – большая компания друзей и подружек, всякие приключения – то отправиться к железной дороге, монетки на рельсы подкладывать, то в привидения нарядиться и народ пугать или просто собраться да поболтать, посмеяться. И всегда знаешь, что друзья, в случае чего, тебя и прикроют, и заступятся.

Эдик же, сосед-малолетка, – тот совсем другой. Типичная мамина радость – в очочках, всегда тихонький, забитый, в допотопных одежках чуть ли ни девятнадцатого века. Во дворе вообще не гулял – сразу после школы его мама на всякие кружки вела. Драться, разумеется, и не пытался. Да еще и, к вящей ярости дворовых хулиганов, вечно со скрипкой ходил. Или с шахматами.

В общем, идеальная мишень для насмешек, тычков и прочих издевательств. Многие долгом своим считали подкрасться к отрешенному, задумчивому Эдику и залепить ему кто подзатыльник, кто саечку.

И только Лиза несчастного маменькиного сынка никогда не обижала. И даже, если встречала случайно у метро, провожала до дома – против нее-то во дворе никто не восставал. Посмеивались, конечно, что она убогому покровительствует, но, по крайней мере при ней, Эдика не трогали. А чудному мальчику внимание симпатичной, да еще и старшей девчонки ужасно льстило. Пока совсем мал был, все ей свои игрушки дарить пытался. Не машинки, как у нормальных мальчишек, а всякие развивающие. Вот смех! А когда подрос – первая любовь его осенила. К ней. Начались и цветочки, и стихи… Над Лизой весь двор посмеивался, а самый старший из их компании, хулиган Серега, пугал, что ее привлекут за совращение малолетних.

Лиза с мнением товарищей, конечно, считалась – но не настолько, чтоб отступиться от несчастного Эдика. Тем более что тот, когда совсем подрос, лет до четырнадцати, окончательно в жалкого человечка превратился. Сутулый, в прыщах, стекла у очков толстенные… Как такого на произвол судьбы бросить? Совсем ведь пропадет!

Однако убогие – они тоже с характером. И однажды, когда Лиза уже вовсю к свадьбе со своим блестящим, восхитительным Дэном готовилась, Эдик подкараулил ее во дворе и заявил:

– Лиза, ты делаешь большую ошибку.

– О чем ты, Эд? – усмехнулась она.

– Твой Дэн – он пустой. И никчемный. Ты будешь несчастлива с ним. Поверь.

Эдик был – для своих, конечно, лет умненький. И образованный. Но не настолько, чтобы решать, за кого ей выходить замуж.

И Лиза беспечно улыбнулась:

– Спасибо, тебе, Эд, за заботу, но я уж как-нибудь сама решу, ладно?

А Эдик – будто не слышит. Смотрит на нее своими несчастными близорукими глазами и просит – вроде даже совершенно серьезно:

– Зачем тебе спешить, Лиза? Ты такая красивая, обаятельная девушка… Подождала бы… совсем чуть-чуть…

– Подождала – чего? И «чуть-чуть» – это сколько?

– Три года, шесть месяцев и четыре дня. Мне как раз исполнится восемнадцать, и тогда мы…

Да он бредит, что ли?

И девушка расхохоталась. А потом решила – обидится не обидится, а надо раз и навсегда все точки над «i» расставить:

– Эд, ты на себя в зеркало вообще-то смотрел?

И мальчик сразу сник. Опустил голову… А когда она уже уходила, крикнул вслед: