Шрифт:
Видел я Софью Александровну Давыдову и дал ей Ваш адрес. Дама деловая, добрая и скромная. Она многое может сделать.
Мое письмо о Нижегородской и Воронежской губерниях будет напечатано в «Русских ведомостях» * .
Поклон Вашим. Будьте здоровы. Пишите. В Москве я буду около 10–12.
Ваш А. Чехов.
Шехтелю Ф. О., 8 февраля 1892 *
1107. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
8 февраля 1892 г. Село Хреновое.
8 февраль.
Милый Франц Осипович, будьте столь любезны, скажите Феррейну или кому пожелаете, чтобы он выслал 2 ф<унта> целебного горчичного семени, которое Вы принимаете, по следующему адресу: Воронежской губ<ернии>, село Хреновое, Его прев<осходительству> Степану Павловичу Иловайскому. Пусть вышлет наложенным платежом. Желательно получить семя с наставлением. Оно, кажется, прилагается к каждому фунту. Простите за беспокойство. После 12-го увидимся.
Ваш А. Чехов.
Чеховой М. П., 9 февраля 1892 *
1108. М. П. ЧЕХОВОЙ
9 февраля 1892 г. Бобров.
Воскресенье. Бобров.
Выеду я из Боброва во вторник, значит, в Москве буду в среду. Заложил ли шалый Сорохтин свое имение? Напиши ему, чтобы он поторопился, иначе мы два месяца провозимся. Не заложивши, нельзя совершать купчей крепости.
Дела наши с голодающими идут прекрасно: в Воронеже мы у губернатора обедали и каждый вечер в театре сидели, а вчера весь день провели в казенном Хреновском конском заводе у управляющего Иловайского; у Иловайского в зале застали мы плотников, делающих эстраду и кулисы, и любителей, репетирующих «Женитьбу» в пользу голодающих. Затем блины, разговоры, очаровательные улыбки и m-elle Иловайская, 18-летняя девица, очаровывающая нас своею оригинальностью и сценическим талантом. Затем чаи, варенья, опять разговоры и, наконец, тройка с колоколами. Одним словом, с голодающими дела идут недурно. Что же касается столовых и проч<его>, то тут мы несем чепуху и наивны, как младенцы, — сие последнее относится, конечно, не ко мне, а к той бронзовой статуе, которая стоит у меня в кабинете на столе * . Чепуху мы несем ужасную и приходим в детское раздражение, если нам замечают, что мы несем чепуху и ничего не понимаем. Утром мы бываем в духе, а вечером говорим: за каким чёртом мы поехали * , ничего я тут не сделаю и т. д.
Мне снилось, что 200 р., данные в задаток Сорохтину, пропали. Почему-то мне кажется, что иначе и быть не может. Стриженая голова нашего художника не обещает ничего хорошего.
Кто выиграл 50 р.? Я ничего не выиграл.
Всем кланяюсь. Скоро увидимся. Болит зуб.
Твой А. Чехов.
Хорошо, если бы Миша был в Москве около 14–15 февр<аля>, когда мы будем совершать покупку * .
Лазареву (Грузинскому) А. С., 18 февраля 1892 *
1109. А. С. ЛАЗАРЕВУ (ГРУЗИНСКОМУ)
18 февраля 1892 г. Москва.
18 февр.
Вы, сударь мой * , виноваты только в том, что не верили мне, когда я, убеленный сединою опытности, уверял Вас, что нашему брату литератору очень трудно и почти невозможно достать взаймы 500-1000 руб. Остальное же не суть важно. Обойдусь как-нибудь. Во всяком случае благодарю за хлопоты и за беспокойство. Когда Вам понадобятся деньги, обратитесь ко мне, и я тоже буду хлопотать — зуб за зуб * .
Будьте здоровы. Зайдите потолковать.
Ваш А. Чехов.
Авиловой Л. А., 21 февраля 1892 *
1110. Л. А. АВИЛОВОЙ
21 февраля 1892 г. Москва.
21 февраль.
Уважаемая Лидия Алексеевна, я получил и уже прочел Ваш рассказ. По-настоящему, за то, что Вы не пожелали повидаться со мной, мне следовало бы разругать Ваш рассказ, но… да простит Вас аллах!
Рассказ хорош * , даже очень, но будь я автором его или редактором, я обязательно посидел бы над ним день-другой. Во-первых, архитектура… Начинать надо прямо со слов: «Он подошел к окну»… и проч. Затем герой и Соня должны беседовать не в коридоре, а на Невском, и разговор их надо передавать с середины, дабы читатель думал, что они уже давно разговаривают. И т. д. Во-вторых, то, что есть Дуня, должно быть мужчиною. В-третьих, о Соне нужно побольше сказать… В-четвертых, нет надобности, чтобы герои были студентами и репетиторами, — это старо. Сделайте героя чиновником из департамента окладных сборов, а Дуню офицером, что ли… Барышкина — фамилия некрасивая. «Вернулся» — название изысканное… Однако я вижу, не удержался и отмстил Вам за то, что Вы обошлись со мной, как фрейлина екатерининских времен, т. е. не захотели, чтобы я не письменно, а словесно навел критику на Ваш рассказ.