Глаза у смотрителя оживились. Дементьев еще раз убедился, что старичок положительно не умеет владеть собой.

— Да-да, мы всё так и сделаем. Послезавтра можете прийти проверить.

— Послезавтра утром я зайду непременно. До свидания…

Вскоре Дементьев докладывал Мельху о своей поездке в музей.

— Надо думать, — говорил он, — что замена нескольких картин действительно произведена. Снятые картины они, вероятно, спрятали в подвале, а там хранятся сотни полотен и царит дикий хаос. В течение двух дней мы все картины отделим от рам и упакуем в ящики. Фонды — тоже. Я поставил в музее часового — и оттуда они не вынесут и тряпки. Если я найду неупакованным хоть один кусочек, — Дементьев показал половину пальца, — я расстреляю всю их шайку!

— Прекрасно, Рюкерт! — воскликнул Мельх. — Спасибо. Ну, а я, пока вы там были, посетил вашу квартиру.

Дементьев нахмурился, хотя знал, что ничего опасного для него полковник на квартире обнаружить не мог.

— Извините, Рюкерт, но я решил сделать это сам. В моем отделе гестапо — это я, и лучше, что туда сходил я, а не кто-нибудь другой.

— Неужели неверие друг в друга стало в нашей среде обязательным? — огорченно спросил Дементьев.

— Люди гестапо никогда никому не верили. В этом их служба. В общем, они уже заинтересовались вами, ко я сказал, что за вас отвечаю я сам. И больше ради проформы решил съездить на вашу квартиру… Почему вы так мрачно это воспринимаете? Ведь ничего страшного не произошло. Наоборот, мать и дочь отзываются о вас прекрасно. Это ваш Железный крест лежит там на столе?

— Мой.

— Почему вы не сказали мне об этой вашей награде?

— Солдаты орденами не хвастают, они их хранят как воспоминание о битвах.

— Вы молодец, Рюкерт!.. Между прочим, я бы на вашем месте обратил внимание на дочку художника. Прелестный цветочек, а?

— Иметь на войне романы солдатским уставом не предусмотрено, — сурово произнес Дементьев.

— Но, если в данном случае вы устав нарушите, я не взыщу… — Мельх засмеялся. — Вы свободны, Рюкерт.

— Я хотел спросить у вас…

— Завтра, завтра, капитан. Мне очень некогда. Идите…

Дементьев вышел на улицу и в глубоком раздумье стоял у подъезда. В странное попал он положение: так удачно закрепился в одном из отделов временного штаба, попал, как ему казалось, в отдел, который ближе многих других находится к эвакуации, а получилось так, что он приблизился к музею, а совсем не к порту, который был главной его целью. Могут пройти дни, и он узнает лишь, когда будут отправлять фонды музея. А может, уже сегодня, сейчас из порта уходят транспорты с солдатами, с техникой…

Дементьев беспомощно оглянулся по сторонам.

— Весна, господин капитан… — грустно произнес часовой.

— Да, да… весна…

А весна торопилась. Хотя день был совсем не солнечный, вдоль тротуаров бежали ручьи, со звоном падали сосульки, в водосточных трубах грохотали ледяные обвалы. Дементьев как-то сразу все это увидел и услышал. Да, весна работала вовсю, а он?.. Дементьев торопливо пошел по улице. Но на первом же перекрестке остановился… “Куда я так спешу? Куда?.. Надо хоть пообедать…”

Кафе “Орион” было в числе рекомендованных немецким офицерам. Такая рекомендация — тоже часть прославленного немецкого порядка. Рядом другое кафе — пустое. А в “Орионе” свободного места не отыщешь. Табачный дым висит под потолком сизым пологом. Не умолкает гул от разговоров. Дементьев приметил свободное местечко за столиком в дальнем, темном углу — там сидели три офицера. Все они были из инженерных войск Тодта. Дементьев попросил разрешения сесть за их стол. Офицеры, как по команде, молча пожали плечами: мол, что поделаешь, запретить-то мы не можем. Дементьев сел и погрузился в изучение меню. Офицеры молчали. Сделав заказ официанту, Дементьев вынул из кармана газету и стал читать…

— Что интересного, капитан, нашли в газете? — насмешливо спросил один из офицеров.

— Молодцы ваши коллеги! — не отрываясь от газеты, сказал Дементьев. — За десять дней опоясали Берлин неприступным поясом из стали и бетона.

Офицеры молча переглянулись. Потом один из них задумчиво сказал:

— Нашим коллегам там хорошо, у них в руках вся техника. Попробовали бы они действовать голыми руками, когда вместо техники тебе дают приказ, полагая, очевидно, что эта бумажка всесильна…

Снова, как по команде, офицеры вздохнули и надолго замолчали. Дементьев настороженно, но терпеливо ждал продолжения их разговора.

Вдруг один из офицеров выхватил из кармана бумагу и карандаш.

— А что, если сделать так? — сказал он и начал что-то рисовать.

Остальные два офицера придвинулись к нему и стали внимательно рассматривать рисунок.

Дементьев слышал потом только отрывистые фразы, которые поначалу ничего ему не говорили.

— …Скошенный помост большого запаса прочности… Придвигается вплотную к борту…