— Если ты считаешь, что мы знаем и можем только то, что нам кем-то положено, то я тебе вот что скажу. Труп Тайфа Ломи — это фальшивка. Искусная подделка. Это не настоящий Тайф. Я определил вчера. После чего тот сразу исчез. Бесследно.

— Честно говоря, в этом также мало удивительного.

Вспомни иллюзион Око-лонга. Разве это не попытка реализовать человеческий образ? Эти самозаводы, похоже, подошли вплотную к созданию искусственных людей. Но то будут даже не искусственные люди. То будут новые люди.

— Ты что? О чем говоришь? И с такой уверенностью? Как это — новые люди? Просто голова идет кругом! Разве можно об этом спокойно рассуждать? А мы? — Чонки-лао никак не мог оторваться от своего личного «я». Даже в мыслях.

— Что мы? Мы — это мы. А они — это будут они. А может быть, мы будем все вместе. Как одно целое.

— Не хочу я быть ни с кем вместе. Оставьте меня в покое.

— Ну при чем здесь именно ты, Чонки? Или я?

— Как это — при чем! Я никого не прошу лезть ко мне в мою жизнь и придумывать с ней всякую ерунду. Мне это не надо. Я не желаю.

— Все люди в разные времена много чего желали или не желали. Сам знаешь. Не всегда получалось именно так, как хотел тот или иной человек. Существуют общие законы. И что бы мы там ни говорили, как бы ни спорили, в общем, все всегда идет к лучшему. Я так считаю. Передовое побеждает, а старое отмирает.

— Ты хочешь сказать, что самозаводы — это передовое, а мы — это уже прошлое, да?

— Значит, ты ничего не понял. Извини, дорогой Чонки-лао. Кто знает. Может, мне это только кажется? Как ты не хочешь понять, что самозаводы всегда были, есть и будут придатком кастеройян! Как бы высоко они ни поднимались и как бы низко ни падал человек! Какие бы зигзаги в своем развитии они ни совершали, в конечном результате все равно выйдут на всеобщее благо каждого из нас. Доживем ли мы с тобой до этих времен? А хотелось бы…

— Нет. Я не хочу. Мне этого не надо. У меня есть дело, жена и все остальное. Зачем мне еще что-то?

— Ты становишься скучным и невыносимым. Посмотри шире. Вокруг. Да разве это жизнь? Нужен простор. Каждому. Весь мир. Вся Вселенная. Мы же люди. Творцы и создатели. Разве нам можно замыкаться в пределах мелких личных дел?

Чонки-лао молчал. Он начинал понимать, что если не во всем, то во многом Имия, бесспорно, был прав. Но ему, Чонки-лао, необходимо было еще многое переосмыслить. Убедить самого себя. Переродиться. Понять свое истинное предназначение. Поверить в него. Пусть не стремиться достичь сразу всего, но мечтать. Мечтать, как Имия Лехх. Трудно. Ох, как это трудно — переступить порог своего личного, давно сформированного. Почти невозможно. Может быть, ему, Чонки-лао, никогда и не удастся такое осуществить… Но он уже понимал это, и то также была победа. Его победа.

В этот самый момент из Лабиринта Времени вышел очередной слепач. Как и все его предшественники, он остановился, осмотрелся и, не обращая внимания на Имию Лехха и Чонки-лао, направился по дороге к долине.

— Из какого ты времени? — спросил его Имия, когда тот поравнялся с ними.

— Зачем тебе это? — в недоумении ответил слепач. Имия опешил.

— Хотел бы узнать, откуда вы все приходите.

— Ну, какая тебе разница? Стоишь у Лабиринта — и стой себе. Не задавай вопросов. Мне, знаешь, некогда, — слепач поспешил уйти.

Друзья теперь стояли молча. Они смотрели ему вслед.

— Да! Это будет, пожалуй, первый незарегистрированный слепач, — вдруг изрек Чонки-лао.

— Не уверен. Почему незарегистрированный? Впрочем, что за бестолковая система — просто регистрировать? Ведь в силу каких-то непонятных причин мы занимаемся регистрацией ради регистрации. Кому нужна такая работа, Чонки? Люди как ходили через Лабиринт, так и ходят: когда хотят и сколько хотят. Никому и в голову не приходит запретить подобное. А вот регистрировать…

— Еще утром ты думал по-другому. Это тебя слепач разозлил, — вставил Чонки-лао.

— Не знаю. Может, и разозлил. Но ты и сам согласись, что от регистрации толку никакого.

— Любое знание полезно, — заключил Чонки-лао и направился к кабинам негокатов.

Имия молча последовал за ним.

Тайф Ломи был страшно зол. Он был зол на все сразу. И на всех. Без разбора. И на самого себя, и на всю эту историю, и даже на свою работу.

Его раздражал красный мелкий кустарник. Его бесили сверкающие в лучах заходящего солнца все те же полупрозрачные птицы. Его выводила из себя эта проклятая тропа, другая тропа — бесконечная… Прямая…

В конце концов, не могла же она возникнуть сама по себе? А кто, кто же так аккуратно подровнял эти кусты? И почему вокруг такая чистота? Отчего здесь, именно здесь, куда Летящий пришел, царит этот неестественный, искусственный порядок?

«Я просто устал, сильно устал, как никогда, — подумал Тайф Ломи. — Но все равно в природе такого порядка не существует. Он совсем другой. Вопрос естественный. Порядок искусственный.