В Лондоне была заказана изысканная современная мебель, дорогие ткани и материалы для строительства, и даже дворецкого выписали из Англии. Вероника не терпела, когда в ее доме звучала чешская или немецкая речь («Что за дикие языки!»), изъяснялись здесь на чистейшем английском.

Маленький островок викторианской Англии неподалеку от Праги заметно содрогнулся в 1849 году, сразу после подавления венгерской революции, когда привычный уклад жизни рухнул в одночасье со смертью Джонатана Сэнжа. Вероника сама не знала, как это произошло, все подробности ей не сообщили, она лишь знала, что мужа убили в Вене, во время его командировки. Кто это сделал, по какой причине — ничего не сообщалось вдове, посольство решило замять происшествие, чтобы не спровоцировать международный скандал, и без того отношения между двумя империями были натянутые. Слухи донесли до безутешной вдовы, что Джонатана обвиняли в двойном шпионаже, но она просто отказывалась в это верить!

Как ни билась леди Сэнж за право знать, что случилось с мужем, никакая информация не разглашалась.

Но, не смотря ни на что, жизнь продолжалась. Вероника решила не возвращаться в Британию, которая поступила с ними не лучшим образом. Итак, она осталась в Богемии, где был ее дом и все ее знакомые. Семьи со смертью мужа у нее не осталось, они так и не смогли завести детей, но Вероника продолжала жить так, как и жила раньше, когда муж был жив. Она старалась ничего не менять в доме и во всем укладе жизни, изо дня в день продолжая жить так, как и раньше.

Однако у такой привязанности к традициям было и другое объяснение, которое уже никак не относилось к внутренним установкам и желаниям леди Сэнж.

Со смертью Джонатана Британия решила забыть об их семье, и более чем высокая зарплата дипломата сменилась на мизерную пенсию, выплачиваемую посольством вдове своего сотрудника. И теперь у Вероники просто не было денег ни на какие дорогие предметы мебели, одежды или даже косметики, не говоря уже о капитальном ремонте дома, который со временем потерял свой блеск и изысканность, и к тому времени, как он отошел графине Анне Варвик, местами уже разваливался.

Однако железный характер Вероники и выдержка женщины, не привычной отступать перед трудностями, позволили ей до конца своих дней сохранить с такой любовью созданный уклад в поместье. Она прекрасно вела хозяйство, умудряясь расходовать свой небольшой доход так, что дом и участок удавалось содержать в идеальном порядке. Штат прислуги сократился, однако остались те, кому леди доверяла целиком и полностью.

День за днем, год за годом Вероника жила в созданном ей идеальном мире: по утрам, ровно в восемь часов выходила гулять в сад, днем наносила визиты вежливости в городе или соседствующих поместьях, вечера же коротала в кабинете, склонившись над аккуратной стопкой листов с расчетами, или же читая что-нибудь из классической английской литературы.

Вероника старела, но старела так незаметно и постепенно, что трудно было сказать, когда из молодой женщины она превратилась в пожилую леди. Казалось, что лишь морщины прибавляются на ее лице, да седых волос в строгом пучке становится все больше и больше. Постарев, она не осунулась, как это бывает со многими женщинами — наоборот, ее фигура стала еще величественнее, движения — более медленными и торжественно плавными. Характер, правда, становился все хуже и хуже.

Зима с 1887 на 1888 год стала последней для леди Вероники Сэнж. Были ли тому причиной затянувшиеся холода, или уже пришло время, но здоровье ее было подорвано. Она с трудом дотянула до лета, но теперь уже не выдержав жары и духоты, скончалась в начале августа.

По ее завещанию поместье и оставшееся небольшое состояние отходили некой английской аристократке Анне Варвик.

История умалчивает, сколько денег и сил пришлось потратить вампирше, чтобы сказаться родственницей погибшей и спокойно переехать в Богемию после долгого путешествия по странам Востока. К счастью для Анны, до этого Вероника успела упомянуть, что к ней должна приехать дальняя родственница, вампирше же повезло оказаться в нужное время в нужном месте и изменить внесенное в завещание имя на свое собственное.

Анна сидела в тишине уже вечность. Или несколько минут, что в определенных ситуациях одно и то же.

— Помоги мне, — прошептала она одними губами.

Тот, к кому обращались ее слова, хоть и находился сейчас наверху, в отведенной ему комнате, слышал ее также отчетливо, как если бы она говорила рядом с ним.

Невидимая нить соединяла их на протяжении нескольких веков, с тех самых пор, как они познакомились. Они словно дополняли друг друга, являлись двумя половинками одного целого. Иногда Анна просто ненавидела Эдварда, иногда боготворила, но никогда не могла представить себе жизни, в которой бы не было его.

— Что мне делать?.. — она смотрела на потолок, но не видела ничего, кроме пустоты.

Эдвард в своей комнате удобно развалился в кресле, он действительно старался сосредоточиться на чтение одной из трагедий Шекспира, забытую кем-то на прикроватном столике, и именно в этот момент граф услышал обреченный голос Анны.

Закрыв книгу, Эдвард отложил ее в сторону и только потом заговорил. Заговорил мысленно, и только одна графиня могла услышать и понять его.

— Ты можешь выйти за него замуж и изображать милую женушку, боясь, что однажды ночью сорвешься и убьешь его. Ну, а если все-таки не сделаешь этого, то вскоре все равно разразится ужасный скандал. «Герцогиня-то совсем не стареет!» И когда и до счастливого влюбленного муженька дойдет, кто ты на самом деле, он отдаст тебя на растерзание горожанам, а если нет, значит, я сильно ошибаюсь в нем и во всем роде людском. Другой же путь, мой самый любимый: убей его и утоли свою жажду. Он не принесет тебе счастья, как и ты ему. Отношения между вампиром и человеком невозможны, поверь моему опыту.