– Каким образом она туда забралась? – спросил я.

– Обычным путем, – ответил Майло, не отрываясь от компьютера.

– И что это за путь?

– Да.

– Майло?

Он не ответил.

Хотя мальчик не прикасался к клавиатуре, по экрану бежали числа и символы. Приглядевшись, я увидел цепочки сложных математических уравнений, которые так быстро преследовали друг друга слева направо, что я ничего не мог в них разобрать.

По правде говоря, я бы ничего не разобрал, даже если бы они стояли на месте. Я радовался, что чековой книжкой, равно как и счетами, заведует Пенни.

Экран потемнел, и Майло тут же напечатал порядка тридцати чисел и символов, которые могли быть и египетскими иероглифами. После того, как закончил, запись оставалась на экране секунду-другую, потом исчезла, и по экрану вновь побежали уравнения, уже безо всякого участия Майло.

– Что происходит? – спросил я.

– Что-то, – ответил шестилетний мальчик.

– Что-то что?

– Да.

Когда мой сын вел себя наиболее загадочно, когда так глубоко уходил в себя, что напоминал аутиста, я всегда удивлялся, завороженный способностью Майло так сконцентрироваться на занимающей его проблеме.

Никогда раньше такой вот практически полный отрыв от окружающей реальности меня нисколько не тревожил. Зато сейчас атмосфера спальни Майло показалась мне такой зловещей, что волосы на затылке встали дыбом, и отнюдь не от статического электричества.

– Что-то происходит, – не отставал я. – Что-то что?

– Интересное, – последовал ответ.

На комоде Лесси помахала хвостом. Ее надежный собачий инстинкт не находил в спальне ничего опасного.

Вот и я, вероятно, реагировал не на Майло, а на недавнее нападение Ширмана Ваксса, боялся, что он может вернуться.

– Послушай, мы отправляемся в небольшое путешествие, – сообщил я мальчику.

– Путешествие, – повторил он.

– Мы хотим выехать около половины восьмого.

– Половины, – повторил Майло.

– Нам нужно быстро позавтракать, овсянкой и гренком, потом ты примешь душ в ванной нашей спальни, потому что мама будет собирать вещи и хочет, чтобы ты находился рядом.

Майло пристально вглядывался в экран.

– Эй, Спуки, ты слышал, что я сказал?

– Овсянка, гренок, находиться рядом с мамулей.

– Я покормлю Лесси и выведу ее во двор. Ты спускайся на кухню.

– Овсянка, гренок, через минуту.

Стоящая на комоде Лесси вроде бы хотела прогуляться во двор, но при этом и колебалась.

– Оттуда ей прыгать слишком высоко, – заметил я.

– Слишком высоко, – согласился Майло, не отрываясь от компьютера.

– Как же мне ее снять?

– Как-нибудь.

Из чулана, где хранилось постельное белье, я принес табуретку. Встал на нее, снял собаку с комода.

Она благодарно лизнула мой подбородок, а потом из рук спрыгнула на пол.

Внизу мне потребовалась минута, чтобы найти мерную чашку, открыть коробку с едой, набрать в чашку гранулы, высыпать в миску, а съесть их Лесси успела еще быстрее.

Во дворе, пока она справляла большую и малую нужду, я просвечивал темноту ручным фонариком, отчасти ожидая, что увижу прячущегося за деревом Ширмана Ваксса.

Когда собака покончила со своими делами, я воспользовался тем же фонариком, чтобы найти ее какашки, сунул их в один мешочек, потом первый мешочек положил во второй и бросил в мусорный контейнер, который стоял у гаража.

Как и всегда, пока я этим занимался, Лесси смотрела на меня так, будто я – самое загадочное существо, которое ей доводилось видеть… и совершенно безумное.

– Будь ты настоящей Лесси, – пробурчал я, – у тебя хватило бы ума убирать за собой какашки.

Я вымыл руки над кухонной раковиной, а когда вытирал их, прибыл Майло. Пока я намазывал гренок маслом, он насыпал две миски хлопьев.

И хотя я предпочел бы обычные пшеничные овсяным звездочкам в шоколадном молоке, ничего менять не стал, сделал вид, что согласился на смелый эксперимент.

Пока Майло не сел за стол, я и не заметил, что он принес с собой «Геймбой».

– Никаких игр за столом, – напомнил я ему.

– Я не играю, папа.

– А что еще ты можешь делаешь с «Геймбоем»?

– Кое-что.

– Дай посмотреть.

Майло повернул игровую консоль экраном ко мне. Уравнения, вроде тех, что я видел на компьютере, бежали по маленькому экрану.

– И что это? – спросил я.

– Аппарат, – в одной руке он держал «Геймбой», другой ел.

– Какой аппарат? Для чего?