Не заходя в раздевалку, прямо с пейнтбольной поляны, Барсинский подошел к своим автомобилям. Его защитная униформа была вся в грязи. Кое-где к ней прилипли прошлогодние сухие листья.

Крохалев протянул боссу оба его мобильных телефона и доложил:

– Из срочных звонков – Селезнев и Куцаев. – Куцаев был заместителем главного бухгалтера «Бард инвестмент», то есть замом Оксаны Берзариной.

– А почему не сама Берзарина?

– Не могу знать. Но Куцаев говорит, очень срочно.

– Набери мне его номер. И еще: срочно найди мне Берзарину. Пусть звонит мне сюда.

– А что, Андрей Евгеньич, когда денежки-то будем делить?! – азартно и без обычного своего подобострастия воскликнул Герман Титов. Когда он был рядом со своим обожаемым компьютером, юнец преображался. Он становился лихим, вдохновенным, остроумным человеком. Даже немного наглым.

Велихов сидел, по-прежнему отвернувшись к окну своего «Вольво».

– А есть что делить? – безучастным голосом спросил Велихов, не поворачиваясь.

– Есть, есть! С трех его личных счетов денежку я снял. Сейчас буду ломать загрансчета «Бард инвестмент».

– Хватит, сворачивайся, – тихо проговорил Велихов.

– Ладно, еще один счетик, и я закругляюсь… А кто меня отвезет в аэропорт?

– Сейчас прямо и поедем. Билет не забыл?

– Ну что вы, Андрей Евгеньич!

– Ладно, сворачивайся тут, а я пойду отолью.

– А-а, прихватило!

Когда Герман принимался за свое любимое дело, он напрочь забывал обо всем – в том числе о субординации.

Велихов хотел было сделать ему замечание, но потом только усмехнулся и вылез из машины. Не спеша и не оглядываясь, он пересек грунтовую дорогу.

Подошел к сиротливо растущим кустам. Ветлы тревожно зашумели под внезапным порывом ветра.

Велихов достал из внутреннего кармана летнего пиджака плоскую пластмассовую коробочку. Сжал в руке. Опустил руку. Не оборачиваясь, нажал на кнопку.

За его спиной что-то треснуло, осветилось… Через мгновенье раздался взрыв.

Когда Барсинский в своей грязной пятнистой одежде вылез из припаркованного на стоянке возле пейнтклуба «Мерседеса», лицо его было почти спокойным. Но Крохалев, знавший шефа уже пять лет, понимал, что такое спокойствие – хуже любого гнева. Лицо Барсинского побледнело и было похоже на маску.

– Что Берзарина? – отрывисто спросил он.

– На работе и дома ее нет, мобильный не отвечает, – быстро доложил Крохалев.

– Звони пограничникам. От моего имени. Спрашивай: пересекала ли она границу за последние, —Барсинский глянул на часы, – двадцать часов. Пусть все аэропорты проверят! При тебе проверят!

– Понял.

Сам Барсинский быстро набрал номер на своем мобильнике.

– Липка? Пусть твои орлы быстро отследят – с какого номера шло проникновение на счет «Бард инвестмент» в Нью-Джерси… Нет у тебя суток! – закричал он. – И часа нет!

Затем Барсинский нажал кнопку отбоя и снова нырнул в полутьму «Мерседеса».

Взял ноутбук, лежащий на заднем сиденье, открыл его своим ключом и подключил к нему мобильный телефон. Потянулся захлопнуть дверцу.

Крохалев остановил его.

– Борис Сергеевич, – Крохалев почтительно остановил его, – Оксана Берзарина пересекла границу в Шереметьеве-2 в двенадцать ноль-ноль.

Зарегистрировала билет на рейс СУ-243 Москва – Лондон. Вылет в тринадцать ноль-пять.

Барсинский мельком глянул на часы.

– По машинам! Мигалку! Сирену! Едем!

Это была блестящая идея: улететь на военно-транспортном самолете с гуманитарным грузом в Братиславу. Никакого досмотра, никакого паспортного контроля.

Далее гуманитарный груз проследует на грузовиках в Югославию, а он, Велихов, сойдет с самолета, возьмет напрокат машину – и уже через семь «кэмэ» граница. А через шестьдесят километров: здравствуй, Вена! Там снова аэропорт – и к ночи, в крайнем случае к утру, он будет уже на месте назначения.

Хорошо иметь приятеля – заместителя начальника аэродрома «Чкаловский».

Хорошо, что именно сегодня есть борт, летящий с гуманитарным грузом в Европу.

Без двадцати три Велихов был уже в огромном самолете «Руслан», который выруливал на взлетную полосу.